– Никому вообще об этом не говорил. Только с Куделькиным посоветовался. Откровенно признаться, первый раз в такой сложный переплет попал.
– С Гусяновым?
– И с Гусяновым, у которого правды никогда не сыщешь, и на допросе впервые. Чувствую себя, как без вины виноватый. Лишнего слова сказать боюсь.
– Лишнее мы отсеем. Нам истина нужна.
– Если бы я знал истину, честное слово, не утаил бы.
– Ну что ж, и на том спасибо, – сказал Бирюков и повернулся к следователю. – У тебя вопросы к Андрею есть?
Лимакин вздохнул:
– У меня вопрос один: кто застрелил Владимира Гусянова?
– Не знаю, – торопливо ответил Андрей.
– С Куделькиным на эту тему не говорили?
– Говорили, но Богдан тоже не знает.
– Может, он свои «знания» утаивает от вас?
– Раньше у него не было тайн от меня.
Лимакин посмотрел на Бирюкова:
– Вопрос исчерпан. Пойдем мы с Андреем в мой кабинет писать протокол.
– Идите, – сказал Антон.
Оставшись один, Бирюков задумался над версией, наметки которой возникли у него еще при выезде на место происшествия. Суть ее заключалась в том, что фермер Куделькин, опасаясь за сохранность заготовленного на лугах сена, по логике заботливого хозяина не мог оставить свои стога в ночь без пристального надзора. Тем более он должен был насторожиться и усилить бдительность после угрозы Владимира Гусянова, способного в нетрезвом состоянии на непредсказуемые поступки. Исходя из этих соображений, не верилось в то, что Богдан уехал в Новосибирск, не поручив охрану стогов кому-то из надежных людей. Ссылка на старика Ванина казалась неубедительной. В азарте первой утиной зорьки, когда встревоженные выстрелами утки стаями носятся над озерами, такому заядлому охотнику, как Егор Захарович, было совсем не до чужих забот.
Глава XXI
Размышления Бирюкова прервал вошедший в кабинет и доложивший о своем прибытии Слава Голубев.
– Куделькина привез? – спросил Антон.
– Так точно. Богдан Афанасьевич в приемной.
– Как он себя чувствует?
– Как ни в чем не бывало.
– Нового ничего не рассказал?
– Никак нет.
– Значит, Слава, сделаем так… Ты пока побудь в компании Лимакина и Андрея Удалого, а я тем временем побеседую с Куделькиным по душам, без протокола.
– Понял. Можно приглашать к тебе Богдана?
– Приглашай.
Куделькин вошел в прокурорский кабинет без тени смущения. Поздоровавшись, он по предложению Бирюкова сел у приставного столика, где обычно садился судмедэксперт Медников, и выжидательно замер.
– Извините, что пришлось срочно оторвать вас от жатвы, – сказал Бирюков. – Надеюсь, понимаете, сделано это не из-за пустяка.
– Конечно, понимаю, – спокойно ответил фермер. – Но все свои соображения о Гусяновых я уже высказал сотруднику уголовного розыска и добавить к тому мне совершенно нечего.
– В таком случае сообщаю вам дополнительную информацию для размышления. Вчера в Кузнецке арестован Семен Максимович Гусянов…
– За что? – недоверчиво спросил Куделькин.
– За организацию убийства мужа Лизы Удалой.
На лице фермера появилось недоумение, быстро сменившееся ироничной усмешкой:
– Освобождал от брачных уз невесту своему великовозрастному олуху?
– Освободить-то освободил, однако невеста оказалась с характером и на шею новоявленному жениху не бросилась. Чтобы поставить Лизу в материальную зависимость, пришлось Гусяновым откупить у вас шашлычную.
Куделькин вздохнул:
– С шашлычной я сам переборщил. Надо было сделать ее поскромнее. Тогда бы обошелся без кредита и в кабалу к Семену Максимовичу не попал.
