За разговором незаметно доехали до райцентра. Когда остановились возле прокуратуры, Бирюков сказал:
– Сейчас, Геннадий Никифорович, следователь запишет ваши показания и оформит подписку о невыезде.
– До окончания следствия я никуда не собираюсь уезжать. К чему подписка? – спросил Потехин.
– Закон этого требует.
– Против закона возражать не смею.
Глава XXV
Следователя Лимакина трудно было разжалобить искусно пущенной слезой или трагически сложившимися обстоятельствами. Однако к концу почти двухчасового допроса и он проникся сочувствием к оказавшемуся в необычайно сложной ситуации Потехину. Геннадий Никифорович давал показания ровным голосом, без малейшего намека на угодничество. Не старался подчеркнуть собственную невиновность и не выпячивал своих достоинств, не очернял провинившуюся перед ним жену. В его ответах на уточняющие вопросы отсутствовала изворотливая двусмысленность, свойственная виноватым людям, стремящимся выдать желаемое за действительное. Протокол допроса он подписал не читая.
– А прочитать бы не мешало, – сказал Лимакин. – Вдруг вкралась какая-то неточность.
– Я внимательно следил, что вы пишете. Сделанные сокращения не меняют смысла показаний, – без лукавства ответил Потехин.
Заполняя бланк подписки о невыезде, Лимакин спросил:
– В случае необходимости, где вас найти?
– Или у родителей, или в Новосибирске у Василия Григорьевича Кудрявцева.
– К Татьяне Борисовне не намерены вернуться?
– Нет.
– После гибели дочери ей тяжело…
– Мне тоже нелегко.
Попрощавшись, Потехин вышел из кабинета. Оставшись наедине, следователь закурил и стал размышлять над сложным преступлением, где вдобавок ко всем страстям вплелись трудно доказуемые отношения любовного треугольника. Размышления прервал заглянувший в кабинет Голубев:
– О чем задумался, детина?
Лимакин вздохнул:
– Все о том же: как дальше жить и отчего деньги не ведутся.
– О деньгах не напрягайся. Их в достаточном количестве у нас с тобой никогда не будет. – Слава подмигнул. – Только что переговорил по телефону с Костей Веселкиным. Пойдем к Бирюкову, расскажу самые свежие новости.
Основная новость, которую Голубев узнал от Веселкина, заключалась в том, что задержанный адвокат Мамаев довольно искусно пытался симулировать невменяемость, но врачи психоневрологического диспансера дали заключение, что гражданин Мамаев психически здоров и может нести полную ответственность за свои поступки.
– Как Вениамин Федотович отреагировал на такое заключение врачей? – спросил Бирюков.
– По словам Кости, заметно сник и перестал нести околесицу. Однако в том, что браунинг ему подкинул Геннадий Потехин, продолжает упорствовать.
– Это тоже околесица, – сказал Лимакин. – Не понимаю, зачем Мамаев такую чушь плетет?
– Утопающий даже за соломинку хватается, – ответил Антон.
– Юрист должен бы понимать, что такая «соломинка» его не спасет.
– Видимо, старается любыми путями затянуть время…
– Игнатьич, адвокат не зря под дурака косит, – обращаясь к Бирюкову, заговорил Голубев. – Засыпался он основательно. Нашелся свидетель, который видел, как Мамаев застрелил Тимура Хазарова и, столкнув ногою труп в кювет, умчался с места преступления.
– Что за свидетель?
– Некто Шпингалет, от которого Лёха Задов узнал об убийстве Дельфина. Кстати, исследование бельгийского браунинга, изъятого у Мамаева, показало, что две пули именно из этого пистолетика отправили Хазарова на тот свет. Выходит, устранив киллера, совершившего два убийства в райцентре, адвокат заметал свою причастность к покушению Руслана на Геннадия Потехина.
– Не мог же он «заказать» Хазарову собственного брата, – возразил Лимакин.
– Здесь, Петя, вышла накладка.
– Какая?
– Либо Мамаев после неудачного нападения Руслана на Потехина, почуяв запах паленого, пошел ва- банк и не пощадил братишку, либо туповатый Дельфин неправильно выполнил указание заказчика.
– Еще что нового рассказал тебе Веселкин?
– Еще прояснилось дело по убийству Гуськовой, у которой была куплена комната для Руслана. Оказывается, застрелили старушку из того самого пистолета с глушителем, что Люба Борщевская нашла в лесопосадке.
