– Гена, я все объясню…
– Зачем? – Потехин усмехнулся. – Подробный пересказ телепередачи «Очевидное – невероятное» меня не интересует. Достаточно того, что видел своими глазами в прямом эфире. Собери, пожалуйста, мои вещички.
– Ты решил меня бросить?
– Бросают старые вещи, а неверных жен оставляют другим на радость.
– Если бы знал, какие душевные муки я пережила вчера, ожидая от тебя весточку, ты бы простил. Всему виной – выпитая от гнетущей тоски рюмка.
– Знакомый мотив: скучно, девушки… Правильно у нас на корабле говорил старый боцман: «Пьяная баба, как заезжий двор».
– Гена…
– Что, Таня?
– Прости.
– Простить легко, забыть трудно.
– Клянусь, это в первый и последний раз.
– Пионерские клятвы нынче вышли из моды. Жизнь – коварная штука. Она в любой момент может свалить подножкой слабую на передок женщину.
– В этом отношении я не слабая.
– Да, вчера видел, насколько ты сильна.
– Не суди по одному нелепому случаю.
– «Случай» и «случка» – слова одного корня.
– Пожалуйста, не язви. Мне и без того тошно.
– Утешайся мыслью, что, изменив мужу, ты не изменила Родине.
– Не злись, Гена… Подумай, чем я объясню дочери наш разрыв?
– Чем хочешь, тем и объясняй. Можешь накатить грязную волну на меня. Не обижусь. Лоция уже взрослая. Пусть сама делает выводы.
– Но, если ты ей расскажешь…
– Обещаю, что не расскажу.
Уложив в чемодан вещи, Потехин молча отдал Татьяне Борисовне свой ключ от квартиры, хмуро попрощался и ушел. Жемчугова по привычке стала собираться на работу, однако, присев у зеркала для макияжа, с горечью подумала, что в таком угнетенном состоянии появляться перед сотрудниками фирмы нельзя. Позвонив секретарю-референту, она пожаловалась на головную боль и весь день просидела дома.
Следующим утром, пробыв около часа в парикмахерской, Татьяна Борисовна появилась в офисе «Лаванды» хотя и с грустноватым видом, но вполне работоспособная. Одним из первых посетителей в ее кабинет вошел вернувшийся утренним рейсом из Москвы адвокат Мамаев. Как ни в чем не бывало Вениамин Федотович положил на стол перед Жемчуговой оформленный контракт, рассказал подробности сделки и сразу спросил:
– У тебя Государственных краткосрочных облигаций много?
– Не так много, но есть, – суховато ответила Татьяна Борисовна.
– Сегодня же избавься от них и срочно сними со счета валюту.
– Что за спешка?
– Московские бизнесмены в панике. По достоверным сведениям, правительство со дня на день объявит о девальвации рубля и о собственной несостоятельности расплачиваться по Государственным бумагам. Иными словами, пирамида рушится.
– У нас все не слава Богу…
– Таня, это серьезно. Сейчас же передай главбуху, чтобы мчался в банк и проворачивал дело. Завтра, возможно, банки уже прекратят операции по ГКО и валюте.
Жемчугова вызвала главного бухгалтера и передала распоряжение. Когда главбух ушел, Мамаев почти шепотом спросил:
– Как семейные дела?
– Хуже некуда, – не поднимая глаз, сказала Татьяна Борисовна.
– Не избил?..
– Нет, а следовало бы выдрать, как Сидорову козу.
– Обо мне какой разговор состоялся?
– Никакого не состоялось.
– Потехин разве не мужик? Почему не поинтересовался?
– Он настоящий мужчина. Такие не интересуются, почему дать – дала, а замуж не пошла.
