– Вот так нехорошо получилось… Не зря к нему в больничную палату голубь залетел…
– Шеф не заговаривал с вами о самоубийстве?
– Последнее время он вообще со мной ни о чем не говорил.
– Почему?
– С головой у него что-то случилось. Вроде как память потерял. Горе-то какое…
– Да, большое горе, – сказал Бирюков и открыл дверь кабинета.
Тело Ярыгина, как догадался Антон, уже отправили в морг на экспертизу, а участники следственно- оперативной группы, завершив осмотр места происшествия, сидели за длинным столом и обсуждали предварительные итоги. Бирюков сел рядом с Веселкиным.
– Что Аза Ильинична тебе поведала? – сразу спросил Костя.
Антон коротко рассказал содержание своей беседы с Исаевой. Энергичный здоровяк следователь горпрокуратуры Щепин сразу протянул ему стандартный лист высококачественной, с голубоватым оттенком бумаги:
– Почитайте, что и кому оставил покойный.
Завещание Ярыгина было напечатано компьютерным способом на одной стороне листа и заверено большим фиолетовым штампом областной нотариальной конторы. Суть его заключалась в том, что в случае смерти завещателя весь его денежный капитал, хранящийся в банке «Феникс», и дачный участок с коттеджем, расположенный в пригороде райцентра, переходят в личную собственность Исаевой Азы Ильиничны. Трехкомнатная полногабаритная квартира в Новосибирске со всей мебелью, имуществом и драгоценностями, а также автомобиль «Тойота» становятся собственностью технического секретаря банка Лисичкиной Ирины Васильевны. Сторожу дачного коттеджа Ивану Петровичу Шляпину передавался некогда принадлежавший Лине черный «Мерседес».
– Щедро распорядился своим богатством Михаил Арнольдович, – возвращая завещание следователю, проговорил Бирюков.
– Недурно осчастливил троих, – сказал Щепин.
– А личного телохранителя обошел…
– Видимо, чем-то Шерстобоев не угодил шефу, – высказал предположение Веселкин.
– Ты не беседовал с ним? – спросил Костю Антон.
– Потолковал.
– В его обязанности не входила охрана Лины?
– Утверждает, что нет. Говорит, будто Лина терпеть не могла надзора за собой. Полмесяца назад по просьбе шефа Тимофей пытался разведать, с какой целью она зачастила в рекламную фирму. Лина, узнав об этом, закатила отцу такой скандал, после которого Ярыгин больше никаких поручений относительно дочери Шерстобоеву не давал.
– О посещении кассы аэрофлота в день гибели Лины что толкует?
– Намеревался, мол, купить сестре билет до Москвы, однако на нужный рейс билетов не оказалось. Пришлось отложить полет до более подходящей поры. Службой в Приднестровье я пока не стал интересоваться. Подождем до завтра и станем действовать в зависимости от того, какую справку дает нам военный прокурор. Согласен?
– Конечно, – Бирюков повернулся к Щепину. – Предсмертной записки Ярыгин не оставил?
Следователь подал небольшой листок с мелкими зубчиками по верхнему краю, вырванный, похоже, из блокнота:
– Вот что лежало в сейфе.
Шариковой авторучкой с синей пастой на листке было четко написано: «Решение покинуть этот сумасшедший мир принял самостоятельно. После смерти дочери жизнь для меня потеряла смысл. М. Ярыгин». На чистых местах листка смутно виднелись едва приметные вмятинки, которые обычно продавливаются при письме с предыдущего листа. Бирюков стал было присматриваться к вмятинам, но Щепин сказал:
– Ничего не разобрать. Придется просить криминалистов, чтобы с помощью техники прочитали, о чем писал Михаил Арнольдович перед тем, как покинуть этот мир. А написал он, кажется, что-то такое, что самому не понравилось. Оторвал тот листок от блокнота и сжег над мусорной корзиной. Пепел мы собрали, чтобы определить химический состав сожженной бумаги для идентификации ее с бумагой блокнота и предсмертной записки…
По мнению Щепина, окончательное решение о самоубийстве Ярыгин принял после разговора с Исаевой. До этого у него в запасе был еще какой-то вариант. Появившись с Шерстобоевым в офисе банка после поминок Михаил Арнольдович попросил у секретарши Иры Лисичкиной почтовый конверт с марками и уединился в своем кабинете. Минут через двадцать вышел в приемную. Вернул чистый конверт и, назвав телефонный номер, попросил Иру, чтобы соединила его с нотариусом Красавченко. Сказал нотариусу буквально следующее: «Готовы у вас документы?.. Приезжайте в офис банка. Я, возможно, их подпишу». Из приоткрытой двери кабинета в это время тянуло слабым запахом горелой бумаги. Когда шеф положил трубку, находившийся в приемной Шерстобоев спросил: «В клинику, Михаил Арнольдович, скоро поедем?» – «Как управлюсь с делами», – хмуро ответил Ярыгин и пошел к Исаевой. Секретарша сразу заглянула в кабинет: не горит ли там что?.. Ни огня, ни дыма не увидела. Да и работающий вентилятор уже разогнал запах бумажной гари.
– На основе такой картинки, Антон Игнатьевич, у меня возникает вопрос: случайно ли Исаева не стала играть роль «утешительницы»?.. – глядя на Бирюкова и вроде бы подводя итог, проговорил Щепин. – Не задалась ли Аза Ильинична целью: ускорить конец Ярыгина, чтобы завладеть его богатством?
– Вопрос серьезный, Андрей Семенович, – ответил Бирюков. – О намерении написать завещание Ярыгин сказал Исаевой после того, как она «не утешила» его…
