Плотное облако пыли над площадью мешало зрителям следить, как проходит борьба за мяч.
Время от времени слышались возгласы атабека Мухаммеда и Дюррэтюльбагдад: 'Направо, Аладжа!.. Налево, налево!.. Аладжа, вперед!.. Аладжа, Аладжа!..'
'Как там мой азербайджанский герой? - думал охваченный азартом и волнением атабек Мухаммед. - Что происходит за облаком пыли?..'
Дюррэтюльбагдад и дочери покойного халифа Мустаршидбиллаха тоже терзались в неведении.
Заключительная схватка продолжалась более получаса.
Вот опять над площадью раздались громкие звуки рогоз, возвещающие об окончании игры. Однако густая пелена пыли не давала что-либо разглядеть. Все вытягивали шеи, желая поскорее узнать, кто победитель.
Всадники покидали площадь.
Фахреддин направил коня к возвышению, на котором стоял трон, спеша положить к ногам халифа кожаный мяч и приветствовать повелителя правоверных.
Когда атабек Мухаммед увидел в руках Фахреддина мяч, с его уст невольно сорвались слова:
- На свете нет Турана* - есть Азербайджан!
______________
* Туран - мифическая, несуществующая родина тюркоязычных народов, легендой о которой пантюркисты всех времён пользовались для одурманивания тюркоязычных народов националистическим угаром.
Под завистливыми взглядами двадцати семи хекмдаров Востока Фахреддин спешился и, положив к подножию трона халифа мяч и чоуган, низко поклонился.
- Слава тебе и твоему коню! - сказал повелитель правоверных.
- Мы привезли этого карабахского иноходца в подарок светлейшему халифу. Я принял участие в сегодняшней игре,чтобы испытать его резвость.
Лицо халифа просияло.
- Благодарю за подарок! Награда ждет победителя. Пусть герой из Азербайджана сам скажет, что он желает. Я все исполню!
Фахреддин опять низко поклонился.
- Ваш покорный слуга просит помочь вернуться на родину девушкам, которые были увезены в Багдад из Азербайджана.
- О каких девушках ты говоришь? - удивленно спросил халиф.
- Я имею в виду девушек, присланных в подарок покойному халифу Мустаршидбиллаху.
Насирульидиниллах, подозвав Асэфа, приказал:
- Сегодня же передать в распоряжение азербайджанцев девушек, которые были увезены с их родины!
Фахреддин с поклоном отошел. К нему приблизился атабек Мухаммед и поцеловал в лоб.
- Я горжусь тобой, Фахреддин!
Хекмдар с минуту молча смотрел на него. Лицо Фахреддина напомнило ему лицо далекой Гёзель. Мысли перенеслись в деревню Пюсаран, где росли его сыновья.
Фахреддин, Дюррэтюльбагдад и дочери покойного халифа Мустаршидбиллаха направились к реке, где их ждал большой, парусник халифа, чтобы доставить в квартал Харбийе.
Жители Багдада выходили из домов, желая взглянуть на джигита из Азербайджана, бросали к его ногам цветы и выкрикивали приветствия.
Толпа на берегу Тигра не расходилась до тех пор, пока парусник, увозивший героя дня, не скрылся из виду.
Спустя три часа влюбленные, которые много лет томились в разлуке, сидели рядом на балконе дворца Дюррэтюльбагдад.
Вечерний ветерок, принесший желанную прохладу, разбросал волосы Дильшад по груди Фахреддина.
Солнце быстро катилось к горизонту, прячась за развалины Медаина, стараясь поскорее оставить влюбленных наедине.
Дильшад нежно обняла друга и, прильнув губами к его губам, прошептала:
- Я любима, я свободна, я счастлива!..
МЕЧ И ПЕРО
Возвращение героя Фахреддина из Багдада было отмечено народом Северного Азербайджана как большой национальный праздкик.
Едва его отряд переехал Худаферинский мост, у копыт лошади Фахреддина были зарезаны сотни жертвенных баранов. Девушки вплетали цветы в гривы коней. Родные и близкие сорока молодых пленниц, которых он вызволил из неволи, пришли встречать их к самому Араксу.
Весь народ Северного Азербайджана, ликуя, приветствовал славного героя.
Когда Фахреддин покидал Гянджу, его сопровождало всего двадцать человек, а сейчас он подъезжал к столице Арама, сопровожаемый тысячами всадников.
На тахтреванах, в которых ехали освобожденные девушки, шелком было вышито: 'Да здравствует герой Азербайджана Фахреддин!'
Тахтреван Дильшад был окружен друзьями и родственниками Фахреддина.
Жители Гянджи, от мала до велика, вышли на берег Гянджачая, где был разбит шатер, в котором находились Низами, Рена, их сын Мухаммед и Мехсети-ханум.
Отряд Фахреддина, перейдя мост, подъехал к шатру, перед которым Фахреддин спешился. Он поцеловал руки Мехсети-ханум и Рены, обнял Мухаммеда, затем расцеловался с Ильясом.
Мехсети-ханум со слезами счастья на глазах воскликнула:
- Да будет благословен союз меча и пера! Мне кажется, я помолодела на сорок лет. Как это прекрасно - жить! Может ли поэт не воспеть свой народ в радости?!
В толпе звучала музыка, слышались возгласы: 'Да здравствует победитель!' И вдруг все смолкло. Глаза гянджинцев устремились на Низами. Люди ждали, что скажет поэт.
Низами поднялся на большой камень и, обращаясь к толпе, заговорил:
- Народ Азербайджана! Есть сила, перед которой отступают гнет и деспотизм владык - героизм сынов народа. Гнет и деспотизм оскорбляют достоинство нации, но в то же время они оттачивают оружие борьбы героев, закаляют их волю к победе и порождают в их сердцах непримиримую ненависть к тиранам. Люди рождаются и умирают, но история народа и его национальное величие - это драгоценность, которая неподвластна тлену. Алмаз и в земле и в мастерской ювелира остается алмазом. Нам ли не знать, что такое иноземное иго?.. Захватчики всегда стремились унизить наш народ, стереть с карты Востока нашу страну. Но есть люди, еще более подлые, чем иноземные каратели, - это те, которые отрицают величие своего народа. Мы не должны забывать, что внутренний враг не менее опасен, чем внешний. Азербайджан не раз восставал против угнетателей, порой побеждал, порой оказывался побежденным, но борьбы не прекращал. Поражения не должны лишать нас веры в победу. Азербайджанцы всегда были свободолюбивы и непримиримы к тем, кто стоял на их пути к счастью. Наш народ свято чтит свою культуру и свое национальное достоинство. Сегодняшний праздник придаст нам силы в нашей борьбе, а для людей искусства он послужит источником вдохновения. На родину возвратился славный герой! Его подвиг будет вдохновлять меня, когда я буду писать о героической истории моего народа. Народ, который родит героев, непобедим. Наш Фахреддин вырвал из клети рабства сорок дочерей Азербайджана, которые были осуждены на жизнь, полную унижений и позора, во дворцах сластолюбивых халифов. Слава мужеству и доблести Фахреддина! Я верю, что юноши, которые здесь присутствуют, будут брать с него пример.
Мехсети-ханум поднялась в тахтреван, где сидела Дильшад. Низами и Фахредин сели на коней, и процессия двинулась в город. Мимо развалин дома хатиба Гянджи, через площадь Ме-лик-шаха они подъехали к тому месту, где прежде стоял дворец эмира Инанча.
Дильшад, выглянув из тахтревана, не поверила своим глазам: на месте дворца громоздились груды камней, из которых кое-где торчали закопченные колонны. Прижавшись головой к груди Мехсети-ханум, она взволнованно прошептала:
- Да, это не сон, я на свободе...
Старая поэтесса погладила ее волосы.
- Я все понимаю, девочка. Но помни, свобода сама не приходит, ее завоевывают. А для этого нужны и
