- Если ты не обладаешь совестью, какая должна быть у настоящего мужчины и героя, так и скажи об этом. Вы оба, и ты, и твой падишах Тогрул, хотите взвалить на слабую женщину ответственность за совершенное вами преступление! Стоит мне захотеть - ты завтра же расстанешься с мечом, который висит у тебя на поясе. Ты лучше меня знаешь, кто ты есть. Скажи, разве я не сделала Тогрула падишахом? Разве не я сделала тебя сардаром? Да, я слабая женщина, но не настолько, чтобы позволить таким ничтожествам, как ты и твой Тогрул, строить свое счастье на моем несчастье! Обманщики!.. Убийцы моего мужа!
Гатиба повернулась, собираясь уйти. - Мелеке, прошу вас, остановитесь, - сказал Хюсамеддин с дрожью в голосе. Гатиба смерила Хюсамеддина уничтожающим взглядом:
- Разве вам мало того, что вы лишили меня титула мелеке? Что вам еще нужно от меня? Тогрул - падишах, ты - его правая рука. Или вам недостаточно этого? Ненасытные удовища!..
Мой муж атабек Мухаммед умер, а Кызыл-Арслан все еще жив.
Хюсамеддин продолжал с мольбой:
- Моя прекрасная, необыкновенная мелеке, почему вы так гневаетесь? Прошу вас, будьте со мной откровенны. Хюсамеддин всегда принадлежал только вам, и вы знаете об этом. Разве слово мелеке не было для меня всегда законом?
- Если ты действительно говоришь со мной искренне, ответь тогда, почему ты начал избегать меня? Вспомни, когда-то ты готов был жизнь отдать, лишь бы поцеловать мою руку.
- Да, но ведь мелеке собирается замуж за Тогрула! Смею ли я докучать ей своей любовью? Сардар обязан думать о чести своего падишаха. Могу ли я посягнуть на эту честь?!
- Ты не побоялся убить моего мужа, великого хекмдара Джахан-Пехлевана Мухаммеда. Добиваясь меня, ты посягнул не только на его честь - даже на его жизнь. Так как же ты смеешь после этого говорить мне о чести какого-то ничтожества, который является игрушкой в моих руках?!
Гатиба направилась к дворцу. Хюсамеддин последовал за ней. У двери он остановился, но она приказала ему:
- Входи, входи, уважаемый сардар! У меня есть дело к тебе.
Поднявшись по широким ступенькам, они вошли в большой зал. Гатиба оставила Хюсамеддина одного и скрылась в своей комнате.
Хюсамеддин, расхаживая по залу, предавался мыслям: 'Гатибе уже давно за тридцать... В жизни ее ничто не интересовало кроме интриг, козней и приключений. Можно сказать, вся ее жизнь - сплошное преступление. Но как мало эта женщина изменилась! Какое у нее юное и свежее лицо! Как прекрасны ее глаза! Сколько очаровательной надменности в ее взгляде! Когда я смотрю на нее и слышу ее голос, сердце мое замирает, как прежде. Гатиба - моя первая любовь, а первая любовь никогда не забывается. Себа- ханум во много раз красивее и притягательнее Гатибы, но всегда, когда я обнимаю ее, мне кажется, будто со мной Гатиба. Ведь она первая заставила мое сердце сладостно замирать. Это она впервые зажгла мою кровь'.
В зал вошла Гатиба, облаченная в платье, которое носила в дни далекой юности, когда Хюсамеддин пылал к ней юношеской страстью. Опустившись на тахту, она приказала ему:
- Сядь рядом, мой наивный друг. Неужели ты думаешь, я действительно собираюсь замуж за Тогрула? Ах, как плохо ты знаешь меня! Да разве я могу стать женой такого ничтожества?!
Неужели ты забыл все, что было между нами? Как ты мог забыть, что ты говорил мне в дни моего девичества?!
- Я говорил мелеке тысячи всяких слов, - возможно ли все удержать в памяти? Если бы кто взялся описать историю нашей любви, получилась бы толстая книга.
- Неужели ты не припоминаешь, что ты сказал мне однажды в Гяндже, рассердившись на меня? - Где это было?.. Когда? - спросил Хюсамеддин, морща лоб. - Я ехала в тахтреване встречать Мехсети-ханум, ты подъехал к тахтревану... Теперь вспомнил?
- Да, что-то припоминаю... Но, что я сказал вам тогда, не помню.
- В тот день я отвергла твою любовь. Ты разгневался на меня и сказал: 'Возможно, вы не будете моей, но вы не достанетесь и другому!'
Хюсамеддин все вспомнил. Родная Гянджа... По дороге идут толпы празднично разодетых людей, проплывают нарядные тах-треваны. Вот из-за голубой занавески выглянуло красивое лицо Гатибы. Он пришпорил лошадь, подъехал к ней. Она хотела задернуть занавеску,- он не позволил ей, заговорил. Гатиба начала отвечать ему. Ах, этот голос!..
Хюсамеддин обернулся, посмотрел на Гатибу. Нет, она нисколько не изменилась! И в душе его по- прежнему живет любовь к ней! Сколько он потратил сил, чтобы вытравить из своего сердца чувство к этой хитрой, коварной женщине, а в результате - поражение! Сердце не желает подчиняться разуму.
- Что делать?! Что делать?! - воскликнул вне себя Хюсамеддин. - Сердце не хочет слушаться меня, словно оно подвластно кому-то другому! Мне кажется, я не принадлежу самому себе! Теперь я знаю, любовь и свобода не могут жить вместе, - он обернулся к Гатибе и грустно добавил: - Да, прекрасная мелеке, теперь я вспомнил, что я сказал вам тогда.
Гатиба обняла Хюсамеддина и поцеловала в губы.
- Мне хочется переиначить те твои слова. Ты позволяешь?
- Конечно, конечно, моя дорогая мелеке, - бормотал Хюсамеддин, покрывая поцелуями ее лицо. - Вы властны делать все, что угодно!..
На глазах Гатибы засверкали слезы:
- Клянусь тобой и моим сыном Гютлюгом, я никому не буду принадлежать, кроме тебя. Я буду только твоя, я буду жить только ради тебя!
Сказав это, Гатиба еще сильнее прижалась к груди Хюсамеддина, жарко целуя его.
- А теперь слушай меня внимательно, мой дорогой,- сказала она тихо. Мы напрасно помогли Тогрулу прийти к власти. Пропали все наши труды. Он уже начал предавать нас. Стоит ему только захотеть, и он погубит нас обоих. Мы должны быть с тобой очень осторожны. Надо при каждом удобном случае напоминать ему о том, что это он прежде всего виновен в смерти атабека, что он братоубийца. У этого человека слоновий нрав. Если кто-нибудь не будет сидеть у него на спине и колоть его шею пикой, он может пойти не в ту сторону. Надо сделать так, чтобы его войско взбунтовалось. Постарайся подорвать его влияние среди аскеров. Пойми, влиятельного человека трудно поставить на колени. Мы можем достигнуть с тобой блаженства через несколько минут, но надо думать о том, чтобы блаженство было с нами вечно. Знай, среди того, что я отдала атабеку Мухаммеду, не было моего сердца. Я утаила его от мужа. Мое сердце будет принадлежать только тебе. Ты один достоин его. Дорогой друг, в жизни нельзя прыгать, как по лестнице, сразу через несколько ступенек. Это очень опасно. К вершине надо продвигаться постепенно. Эту истину я начинаю постигать только сейчас. Этому меня научила моя жизнь. Не торопись взлететь, иначе сразу же очутишься на дне пропасти. Хочу сказать тебе еще вот что: пока Тогрул не поймал нас в свой капкан, мы должны первые скрутить его по рукам и ногам!
- Слово мелеке для меня закон! - решительно ответил Хюсамеддин.
В ГЯНДЖЕ
После смерти атабека Мухаммеда салтанат переживал тревожные дни.
По договору Гатибы с хорезмшахом Текишем Рейское государство должно было отойти к Хорезму, после чего судьба Ирака решалась сама собой: он отходил к Багдаду, ибо, лишившись Рея, империя оказывалась расчлененной пополам и теряла обширные земли на юге Азербайджана вместе с Хамаданом.
Кызыл-Арслан, встревоженный угрозой расчленения салтаната, обратился за помощью к Северному Азербайджану.
Однако Фахреддин думал совсем иначе. Считая южной границей Северного Азербайджана Аракс, он решил не пускать на землю Аракского государства ни Кызыл-Арслана, ни кого-либо другого.
У Фахреддина было много сторонников среди молодежи и влиятельных людей Северного Азербайджана, которые разделяли его мысли.
Но те, кто хорошо разбирался в политике, считали, что обособление Северного Азербайджана равносильно для этого государства смерти,
Гянджинцы собрались в мечети Сельджука. Большинство поддерживало Фахреддина.
- Не будем помогать Кызыл-Арслану!.. - кричали люди. - Граница Арана река Аракс!.. Мы не пощадим жизней, защищая ее.
Группу, которая осуждала Фахреддина, возглавлял его товарищ по оружию Сеид Алаэддин. Спор и
