семьях на Востоке было обычаем держать специальную служанку, которая наряжала госпожу. В гареме у каждой наложгницы была своя рабыня-машшата. (Примечание автора),
Вскоре в тахтреван поднялась машшата. Хадже Мюфид наказал ей:
- Хазрет эмир поручает тебе эту девушку. Ты должна усердно прислуживать ей. Вовремя подавай еду и питье, исполняй все ее желания.
Хадже Мюфид вылез из тахтревана.
Караван двинулся в путь.
Город спал. Месяц спрятался за гору Кяпаз. Стражники на улицах дремали, забившись в укромные уголки.
Занавески тахтреванов были опущены.
Дильшад незаметно для всадников, сопровождающих тахт-реваны, подняла.край занавески, стараясь отгадать, по каким улицам они движутся. Вот она увидела полуразрушенный караван-сарай* 'Мас'удийе'. Нищие и попрошайки Гянджи спали у его забора, лежа в ряд.
______________
* Караван-сарай - постоялый двор.
Дильшад вынула из платка ожерелье, подаренное ей Фахреддином, и бросила на спящих нищих. После этого она немного успокоилась. Девушка была уверена, у нищих при дележке ценной вещи возникнут разногласия и в городе станет известно, каким образом в руки бродяг попало драгоценное ожерелье.
На ожерельи была надпись: 'От Фахреддина возлюбленной Дильшад'.
АРАН
В Гяндже царило волнение. Пять тысяч аскеров-иракцев и персов - из войска, посланного для подавления недовольства в Азербайджане, разместились в Араке. Этот отряд, присланный атабеком Мухаммедом, передвигался по указанию эмира Инанча по стране, карая крестьян, которые отказывались платить налоги, грабя деревни. Людей бросали в тюрьмы, ссылали. Крестьян, не желавших молиться в мечетях за халифа Мустаршидбиллаха, султана Тогрула и атабека Мухаммеда, безжалостно убивали.
Но ликвидировать неповиновение в самой Гяндже оказалось делом трудным, так как интеллигенция города и народные авторитеты возмутились, поняв обман правителя, и начали проявлять непокорность.
Хатиб Гянджи вернулся из Мекки. В город слетелись мюриды, которые в свое время, боясь народной мести, укрылись в Ширванском государстве. Разгуливая с палками по улицам Гянджи, они избивали и оскорбляли горожан.
Ученые, поэты, служители искусств были лишены возможности появляться в общественных местах и мечетях, выходить на прогулки.
Мюриды обратились к эмиру Инанчу с требованием вторично выслать Мехсети-ханум из города, но правитель Гянджи, прослышав о том, что хекмдар Азербайджана Кызыл-Арслан ценит поэзию и литератру и питает уважение к Мехсети-ханум и Низами, поведал об этом хатибу и приказал, чтобы тот не допустил нападения мюридов на поэтессу.
После возвращения хатиба в Гянджу ненависть народа к правительству разгорелась с небывалой силой. Эмир Инанч, стремясь предотвратить назревающее восстание и вынудить народ принести присягу на верноподданство новой династии, пригласил в мечеть авторитетных и уважаемых лиц Арана. Он надеялся наставить их на путь истинный и склонить к повиновению новой династии.
Фахреддин был в числе приглашенных. Письмо, полученное им от имени Дильшад, уменьшило его неприязнь к эмиру. Он видел: письмо написано рукой Дильшад; несомненно, это ее почерк. Но Фахреддин знал, что ему придется выступить в мечети против правителя Гянджи, а это не могло не осложнить положения Дильшад; возможно даже, эмир заберет свое согласие на их брак.
Фахреддин ломал голову: как быть? Он страстно любил Дильшад, его радовало, что отныне эмир Инанч не препятствует их любви, но разве он мог смириться с действиями эмира Инанча и атабека Мухаммеда в Азербайджане? Фахреддин негодовал, видя, как стремление народа к свободе подавляется арабскими копьями, персидскими и иракскими мечами.
Что он мог поделать? Мужественный человек был растерян и не знал, что предпринять. Положение казалось безвыходным. Когда Фахреддин решил, что непременно выступит прстш эмира, перед глазами ею встала Дильшад. 'Фахреддин, - говорила она,- подумай обо мне. Если эмир откажется от своего обещания, я умру'.
Он с болью слушал печальную мольбу любимой и хотел сказать: 'Дильшад, верь, твоя любовь дороже всего для меня!', - но тут взору его предстали тысячи девушек и женщин в рубищах, по их спинам гуляли плети карателей. Удары этих плетей, сопровождаемые лязгом копий, заглушили умоляющий голос Дильшад.
По дороге в мечеть Низами зашел за Фахреддииом. От него не укрылось, что друг не, в себе, - Ты чем-то взволнован? - спросил он.
- Да, я думаю...
- Интересно, о чем?
- Близко наше, счастье,
- Чье - наше?
- Мое и Дильшад.
- Ты имеешь в виду вашу женитьбу?
- Да, именно ее. По-твоему, это не великое счастье?
- Если вы поженитесь, я буду рад.
- Прежде я не верил этому, но сейчас верю.
- Есть новости?
- Да, приятное известие.
- Смотри, не обманись. Не из тех ли это известий, которые приносит Себа-ханум?
- Нет, Себа-ханум здесь ни при чем. Дильшад прислала мне письмо. От тебя секретов нет, ты можешь прочесть его.
Фахреддин достал из кармана письмо и протянул Другу.
Низами внимательно прочел его и, не выпуская листка бумаги из рук, задумался.
- Письмо написано рукой Дильшад, в этом не может быть сомнений. Но письмо написано не без причины.
- Причина ясна: эмир решил известить меня, чтобы я готовился.
- Нет, Фахреддин, не могу поверить этому. Я не думал, что ты такой легковерный и простодушный. Тебе ли не знать эмира Инанча? Разве ты не читал его письма к халифу? Неужели не понятно, что он хитрит, хочет выиграть время, потому и обещает отдать за тебя Дильшад?.. Сейчас его положение упрочилось, за его спиной стоит многочисленное войско. Думаешь, он сдержит слово? Разве он сейчас отдаст Дильшад по доброй воле? Я уверен, это письмо -коварная хитрость. Поверь, оно связано с большим происшествием. Я хочу, чтобы мой друг был не только героем меча и копья, но и героем мысли, разума! Не заблуждайся. Я думаю, Дильшад уже нет в Гяндже. Письмо прислали для того, чтобы ввести тебя в заблуждение.
- К чему Дильшад вводить меня в заблуждение?! Это невероятно!
- Дильшад не вводит тебя в заблуждение. Ее тоже обманули и заставили написать это письмо.
Фахреддин задумался. Лицо его омрачилось.
- Пошли в мечеть! - сказал он твердо и решительно. - Я знаю, что сказать там.
Низами разгадал, какие сомнения терзают друга.
- Если народ молчит, твои слова должны разбить панцирь молчания и дать толчок мыслям народа, - сказал он с улыбкой.- Если вожди молчат, народ может посчитать врага правым и отречься от своих вождей. Герои - это те, кто в войне умело владеют мечом, а в мире - мудрой и убедительной речью. Судьба и будущее народа, как бы он ни был беден и беспомощен, для нас дороже, чем счастье одного человека. Подумай, решается судьба азербайджанского народа создателя высокой культуры на Востоке. Надо смело и прямо говорить с теми, кто хочет держать в одном сосуде нашу самобытную культуру и отсталую, угасающую культуру персов и арабов. Мы идем впереди! Те, кто стремится повернуть нас вспять, вогнав в колодку арабской культуры, ошибаются. И мы обязаны сказать им об их заблуждении. А это возможно только в беседе. Арабы навязали нам религию - мы приняли ее, принесли нам секты и религиозные течения - мы и их приняли. Но их язык и кУльтуру мы не примем, потому что наша культура создавалась и
