Тут вышла и Нина, таща за собой упирающуюся Назлы, которая была в новом платке, подаренном Ниной.
Она стыдливо прикрывала рот. Гасан-ага увещевал ее:
- Это дом моего брата, - говорил ей Гасан-ага. - Не стесняйся, Нина-ханум ведь такая же девушка, как и ты. Видишь, она совсем не стесняется.
И на самом деле Назлы была красавицей. Она училась дома грамоте и умела читать и писать по- азербайджански и по-фарсидски.
Наша работница недружелюбно поглядывала на нее, возмущаясь тем, что молодая женщина сидит с открытым лицом, а муж ей позволяет это неприличие.
Она была настолько сердита, что отказалась от ужина.
КОРРЕСПОНДЕНТЫ ГАЗЕТ
С целью повидать Саттар-хана и получить у него интервью, в Тавриз приехали корреспонденты центральных русских газет 'Новое время' и 'Русское слово'* и остановились в русском консульстве.
______________ * 'Новое время' - крайне реакционная газета, орган русских черносотенцев. 'Русское слово' - либерально-буржуазная газета.
Придя домой к обеду, Нина стала просить меня устроить гак, чтобы вместе с корреспондентами к Саттар-хану попала и она.
- Это на редкость удобный случай, - доказывала она. - Одна я никогда не смогу пойти к нему, чтобы не вызвать подозрений консульства. Если Тардов пойдет с женой, то могу пойти и я. Недопустимо, чтобы я прожила в Тавризе и не видела главного героя тавризской революции.
- Я не возражаю, - ответил я. - Сардар сам не раз говорил, что хотел бы познакомить тебя со своей семьей, но боится вызвать подозрение.
- Они сегодня обратятся к Саттар-хану с просьбой дать им свидание и, если он разрешит, завтра пойдут к нему.
Я решил помешать свиданию корреспондента 'Нового времени', этой черносотенной газеты, обливавшей грязью иранское революционное движение.
Я должен был видеться с Саттар-ханом в пять часов вечера, но я пошел раньше, чтобы успеть предупредить его о приезде корреспондентов русских газет.
Узнав о желании Нины сопровождать корреспондентов, сардар выразил свое удовлетворение.
- Это прекрасный случай. Мне очень неприятно, что до сих пор мне не удалось познакомить Нину-ханум с моей семьей и угостить ее хоть чашкой кофе. Она - участница наших побед. Я предупрежу наших, пусть Нина-ханум придет. Но корреспондента 'Нового времени' я к себе не пущу, он постоянно оскорбляет нас, восхваляя Мамед-Али.
Зазвонил телефон. Мирза-Мамед доложил Саттар-хану, что купеческий староста Гаджи-Мухамед-ага просит сардара принять его.
- Если он успеет прийти до шести часов, я уделю ему десять минут.
- Чтобы не мешать вашему свиданию, разрешите мне уйти, - попросил я.
- Нет, сидите. У меня нет тайн от вас. Я думаю, что этот прихвостень царского консула хочет предъявить еще какое-нибудь требование консула.
Я остался. Я рассказал сардару, что из Ардебиля в Тавриз едет мирная делегация и везет от Эйнуддовле требования для предъявления революционерам. Тут же мы обсудили целый ряд вопросов, касающихся снабжения войск.
Наконец, сардару доложили о приходе Гаджи-Мухамед-аги.
Войдя в комнату, Гаджи-Мухамед-ага поздоровался и хотел исполнить традиционный обряд преклонения, но сардар остановил его.
- Здравствуйте, господин гаджи. Садитесь, но клонить голову нет нужды. У нас, несчастных иранцев, ничего не осталось кроме головы, и та как будто создана для поклонов... Так, так... Добро пожаловать!
Сардар приказал подать гаджи кальян и продолжал обращаясь к гостю:
- А теперь разрешите услышать ваши приказания.
Гаджи-Мухамед-ага поперхнулся. Страх ли взял его, забыл ли он, что хотел сказать, или не знал, с чего начать, но говорил он с большим трудом.
- Желая узнать состояние здоровья господина сардара и передать ему свой искренний привет, господин генеральный консул послал к вам вашего покорного слугу, - промямлил он кое-как.
- Состояние моего здоровья неплохое. Мы тронуты вниманием господина генерального консула.
- И еще, - продолжал гаджи, - в Тавриз приехали представители центральных русских газет, чтобы повидать господина сардара и побеседовать с ним. Господин консул просит, если на то будет благоволение господина сардара, разрешить им навестить вас.
- Представители каких газет? - спросил сардар.
- Один - 'Русского слова', а другой - 'Нового времени'.
Сардар открыл шкаф и, достав большую пачку газет 'Новое время', показал Гаджи-Мухамеду:
- Передайте, - сказал он сурово, - господину генеральному консулу, который так любезно справляется о моем здоровье, чтобы он еще раз прочитал эти газеты и не беспокоился присылать ко мне представителя газеты, печатающей о нас такие оскорбительные статьи. Ему нечего здесь делать. Он может и без свидания с нами писать, что взбредет на ум. И еще предупредите этого представителя, что если его поймают в зоне революции и приведут ко мне, я велю немедленно расстрелять его. Что же касается корреспондента газеты 'Русское слово', то ему я разрешаю прийти. Я могу принять его завтра к двум часам.
- 'Новое время', - сказал гаджи, немного замявшись, - ежедневная газета великого русского народа. Не принять ее корреспондента равносильно тому, как если бы задеть честь нации.
- Болтовни я не разрешаю, - рассердился сардар. - 'Новое время' не есть орган русской нации. Это - орган угнетателей и душителей русского народа, орган князей, помещиков и богачей, которые позором покрывают русскую нацию перед всем миром. Вы свободны!
Гаджи-Мухамед струсил не на шутку.
- Слава богу, я узнал о состоянии здоровья господина сардара, о чем могу сообщить господину генеральному консулу, - пролепетал он и поспешил уйти.
ПРИЕМ У САТТАР-ХАНА
Вот что рассказала Нина потом о свидании с Саттар-ханом и о знакомстве с его женами.
- В дверях стояли вооруженные часовые, а бывших там вооруженных людей нельзя было и перечесть. Свои удостоверения мы передали стоявшему в дверях муджахиду, который хорошо читал по-русски. По типу и разговору он был похож на кавказца. Наши удостоверения были проверены вторично и все же нас не пропустили. Наконец, взяли их к Саттар-хану. Не прошло и минуты, как караульные получили распоряжение пропустить нас, Тардова с женой и меня. Мы прошли в приемную комнату сардара. Он сидел на тюфячке с открытой головой и курил кальян. При виде нас он накрыл голову папахой. За нами вошел Тардов. Сардар, не подымаясь с места, разрешил Тардову сесть и, когда тот садился, чуть приподнялся на месте.
Тардов сел в кресло. Мы же продолжали стоять. Тогда сардар встал и, подойдя к нам, протянул руку. Я почувствовала жесткую и сухую, как подошва, руку с длинными костлявыми пальцами. Пожимая наши руки, сардар что-то говорил. Переводчик, взятый Тардовым, перевел:
- Сударыни! Вы осчастливили мой ничтожный дом. Если я и не смогу оказать подобающих вам услуг, то все же вы унесете с собой воспоминание о том, как вашу руку пожимал верный солдат иранской революции. Прошу садиться.
Сардар усадил нас в кресла и занялся Тардовым, а я принялась разглядывать комнату; не будь здесь столов и стульев, ее смело можно было бы принять за военный окоп. Во всех углах комнаты стояли ружья всевозможных систем и ящики с патронами. Сам сардар сидел вооруженный, даже прислуживающие люди были обвешаны оружием. На столе, который обслуживал специальный телефонист, стояли телефоны различных систем.
Саттар-хан еще не перешел к официальной беседе с Тардовым и говорил ему всякие любезности. Наконец Тардов стал задавать вопросы:
- Читали ли вы в газетах о том, что правительство присылает в Тавриз правителя?
- Читали. Ваши и даже английские газеты читают и переводят мне. Читаем мы и ту газету, где вы работаете. Мне переводили две ваши статьи. Я получаю и 'Новое время'. Я отказался принять корреспондента этой газеты, которую мы рассматриваем не как выразительницу мнений русского народа, а как орган определенной группы, угнетающей широкие массы. Конечно, вы не сможете опубликовать моих слов в вашей газете, но мы хотели бы, чтобы русский народ узнал настоящую правду о том, как родилась
