Некоторые муджахиды, вскочив с мест, поспешили на помощь Мамед-аге, и началась общая свалка.
Я встал, чтобы вмешаться в дело и прекратить драку, но, увидя, как Саллах-Сулейман бросился к тому углу, где было сложено оружие, я одним ударом распахнул окно и, встав перед ним с гранатами в руках, крикнул:
- Руки вверх! Не то взорву весь дом.
Все замерли на местах.
- Вы сами можете защитить себя, не так ли? - пробормотал Саллах-Сулейман, повторяя слова, сказанные мною у ворот.
Фарханг-заде обезоружил всех. У Саллах-Сулеймана оказались австрийская винтовка и револьвер маузер. Забрав все оружие, мы понесли его в мою квартиру.
Муджахиды, до самого дома провожали нас, умоляя вернуть им оружие, но все было безрезультатно. Даже слова Саллах-Сулеймана: 'Герой так не поступает с героем' не оказали никакого воздействия.
ПОРАЖЕНИЕ ЭЙНУДДОВЛЕ
Нина ехала в фаэтоне. Ее сопровождал один из слуг консульства. Я почувствовал недоброе, так как Нину без причины не стали бы сопровождать.
Я пошел за фаэтоном.
Не успел я войти за ней в комнату, как она взволнованно бросилась ко мне.
- Сегодня всему конец! Эйнуддовле вступает в Тавриз!
- Не волнуйся, - сказал я. - Расскажи спокойно, в чем дело?
- Дело в том, что Эйнуддовле вступает в Тавриз! - повторила она.
- Ну, что же? Пусть попробует. Революция еще живет. Не бойся, милая, бомбы наши готовы заговорить снова.
- Как? Вы приготовились? Ведь сегодня начнется общее наступление. Девечинские контрреволюционеры, и те, кому покровительствует русское консульство, устраивают в честь Эйнуддовле банкет. В консульстве составляли список приглашаемых гостей.
Выслушав Нину, я попросил ее пойти к Мирза-Алекбер-хану и узнать последние новости, а сам поспешил в военно-революционный совет, чтобы рассказать о случившемся.
Саттар-хан тотчас же затребовал сведения о расположении наших сил, еще раз проверил по телефону, где и как расставлены военные отряды. От Хиябана и Гёй-мечети до Амрахиза на протяжении семи километров были устроены окопы и траншеи.
Вокруг Стамбул-дарвазаси были установлены шесть крупных и мелких орудий. У сада Гаджи-Мир-Багира были поставлены две пушки последней системы, а далеко впереди еще два легких орудия.
Чтобы обеспечить свой фронт, Багир-хан выставил пять орудий на линии Маралан и Гёй-мечети.
На башне арсенала также были поставлены тяжелые и легкие орудия. Таким образом, все пути наступления Эйнуддовле были поставлены под обстрел из орудий.
Проверка сил еще продолжалась, когда зазвонил телефон.
Говорил Багир-хан. Кончив с ним беседу, Саттар-хан повесил трубку и обратился ко мне:
- Не будь серьезной опасности Багир-хан не просил бы бомбометчика. Вы знаете, дорогой товарищ, что фронт Багир-хана самое опасное и уязвимое для нас место. Туда надо послать самого опытного товарища- бомбометчика.
Саттар-хан не решался прямо предложить мне идти к Багир-хану; в опасные моменты я сам без приглашений ходил на передовые позиции и участвовал в сражениях. Саттар-хан не раз говорил:
- Мы не хотим, чтобы вы подвергали себя риску. Вы нужны нам в более серьезных делах.
Сегодня же он явно хотел, чтобы я пошел на позиции к Багир-хану, но стеснялся прямо сказать мне об этом.
- Как-то я был в сражении вместе с господином сардаром и видел его героизм. Теперь же я хочу повоевать вместе с господином Багир-ханом. Если господин сардар не будет возражать, я пойду сам.
Сардар был растроган.
- Да не разлучит нас аллах! - сказал он, целуя меня.
- Это лучше русской винтовки, - продолжал он, передавая мне австрийское ружье, стоявшее в углу. - Если нужно взять ружье - берите это.
Я взял ружье и пояс с патронами.
- А кто будет с вами из бомбометчиков? - спросил сардар.
- Никого не надо, я возьму своих учеников.
- Кто ваши ученики?
- Гасан-ага и Тутунчи-оглы.
- Как, они умеют метать бомбы? - спросил сардар с удивлением. - Смогут ли они усидеть в окопе, пока неприятель подойдет достаточно близко?
- Они искусные бомбометчики и очень славные ребята.
- Тогда их надо взять, - сказал сардар и тихо добавил - это понравится Багир-хану.
Когда мы прибыли на фронт, Багир-хан находился на позициях между Мараланом и Гёй-мечетью. Резервные части были расположены слишком близко к окопам. Я обратил на это внимание Багир-хана и посоветовал отодвинуть их подальше, чтобы перелетающие через окопы неприятельские снаряды не попадали в них.
Затем мы вместе обошли все близлежащие бойницы и решили установить между ними телефонную связь. Багир-хан дал распоряжение, и через час все бойницы имели телефонную связь. Кроме того, между ними стали рыть траншеи.
Тутунчи-оглы я посадил в бойнице Маралан и сказал ему на прощание:
- Следи, чтобы никто из муджахидов при приближении врага не оставлял своего места. Если увидишь, что не слушают тебя и хотят бежать, бросай бомбу и взрывай их без разговоров.
Услыхав мои слова, Багир-хан подозвал одного из своих испытанных героев - садовника Гусейна и назначил его в бойницу Тутунчи-оглы.
- Теперь можете быть покойны! - сказал он мне.
Гасан-Ага с запасом бомб поместился в бойнице между Мараланом и Гёй-мечетью. Тут сидела исключительно молодежь, из них пятнадцать человек были рабочие-ковроткачи, поэтому я был спокоен за участок Гасан-аги.
Я с Багир-ханом заняли свои места. Он закурил кальян и сознался, что не может никак отвыкнуть от него.
Был четвертый час, когда начался артиллерийский обстрел наших позиций. Тавриз дрожал от грохота орудий. Вся линия революционного фронта в семь километров от Хиябана до Амрахиза была охвачена огнем орудий Эйнуддовле.
В окопах Саттар-хана и Багир-хана молчали все орудия. Об этом мы договорились еще раньше, так как некоторые наши пушки во время стрельбы так дымили, что неприятель легко мог определить их местонахождение. Кроме того, недостаток в снарядах заставлял нас быть экономными.
После получасовой бомбардировки показалась конница, причем были видны одни лошади, всадники же, защищая себя от пуль, припали к брюху своих коней.
По телефону был отдан приказ открыть ружейный и орудийный огонь. В черном тумане и пыли задрожал теперь контрреволюционный лагерь, пылая в огне.
Я и Багир-хан, не отрываясь от биноклей, следили за наступающими. Снаряды, выпущенные из наших орудий, разрывались у самых копыт лошадей шатранлинской конницы. Лошади валились десятками.
Атакующая конница приближалась к нашим окопам, и неприятельские орудия замолкли.
Семь тысяч муджахидов, защищавших революционные окопы, осыпали атакующего неприятеля градом пуль, но и шатранлинцы, искусные наездники, показывали чудеса храбрости. Мы с интересом наблюдали, как они с изумительной ловкостью соскакивали со своих раненых коней и, вскочив на коней убитых товарищей, вихрем неслись на нас.
Около Багир-хана лежало четыре ружья; когда нагревалось одно, он брал другое. Но, казалось, ничто не может остановить лавины шатранлинцев, быстро двигавшихся на нас с шакалиным воем. Они были уже настолько близко, что можно было различать молодых всадников от старых. Сидевшие в бойнице со мной то и дело поглядывали на меня; их умоляющие взоры как бы говорили:
