испохабил клумбу, больше некому!
Тина и Стив переглянулись.
- На нем длинное светлое платье в полоску и белая шляпа? - уточнила Тина.
- Вроде бы да. Мне пора, господа, извините!
Он повернулся и побрел по дорожке, с трудом волоча ноги, громко и хрипло дыша - как человек, чьи силы до предела истощены.
- Подождите! - окликнула Тина. - Если вы плохо себя чувствуете, мы можем отвезти вас к врачу, у нас аэрокар.
- Спасибо, я всего лишь устал! - энергично запротестовал незнакомец и ускорил нетвердые шаги.
Тина не удивилась. На ней не было ничего, кроме плавок, Стив в потрепанных выгоревших шортах выглядел немногим представительней (когда выяснилось, что бомбу украли, у них просто не было времени одеваться). На курортах Испанского архипелага существовали неписаные правила, возбранявшие появляться в подобном виде где бы то ни было, кроме пляжей. Вдобавок тело Гонщика покрывали устрашающие шрамы, а правое запястье Тины охватывал черный браслет киборга. Можно понять туриста, который не пожелал, чтобы личности такого сорта куда-то его отвозили.
- Пошли? - предложил Стив. - Хотел бы я знать, откуда взялся этот наркоман и как его к нам занесло.
- Зачем ему бомба понадобилась, ясно: собирался взорвать клумбу... а когда не получилось, разорил ее традиционным способом.
- В этом нет никакой логики... - пробормотал Стив, в последний раз оглянувшись на беседку.
- А какая может быть логика в действиях наркомана под дозой?
- Меня часто удивляет нерациональность человеческих поступков. - Гонщик произнес эту фразу медленно и задумчиво, с такой интонацией, словно сам он человеком не был.
- Меня - нет. Я выросла в очень нерациональной среде и насмотрелась на всякое. - Подумав о своем детстве, которое прошло на женской половине манокарского дома, Тина непроизвольно нахмурилась. Но вскоре тягостное чувство исчезло: от Манокара ее отделяют десятки парсеков, ее кожу ласкает солнце чужого мира, и никто больше не может ударить ее, не рискуя очнуться после этого в реанимации. Ее прошлое давно уже выцвело, потеряло силу и лишь время от времени дает о себе знать, материализуясь в виде агентов манокарских спецслужб.
Они забрались в машину и через минуту смотрели на подернутые синевой острова с головокружительной высоты.
- Ты часто вспоминаешь свое детство? - после короткого колебания - ей такой вопрос представлялся почти неприличным - нарушила молчание Тина.
- По настроению. Только я не могу думать о нем как о своем... Это было детство Стива Баталова. А ты?
- Редко. В нем бывали приятные моменты, но больше такого, о чем вспоминать не хочется.
- Я мало знаю о Манокаре. Почему ты не эмигрировала оттуда законным путем?
Тина невольно рассмеялась:
- Это невозможно - оттуда никого не выпускают. Знаешь древний принцип 'живи сам и давай жить другим'? На Манокаре не умеют ни первого, ни второго.
- И теперь они хотят тебя убить?
- Не совсем так. Им надо захватить меня и доставить на Манокар. Просто убить они не могут, хотя это наиболее логичное решение. Но манокарцы не любят отступать от своих традиций.
- А что у них за традиции?
- Убийство женщины там считается тяжким преступлением. Женщин и детей можно сколько угодно бить, оскорблять, истязать, но не убивать. Это называется - 'забота о генофонде'. В особых случаях специально созванный суд может приговорить женщину к смертной казни. Для того чтобы правила игры были соблюдены, я должна предстать перед судом. Если просто убьют - не будет моральной победы. Как бы то ни было, их намерение работает на меня. Им только один раз удалось меня поймать, в Рисахэи.
- Я не знал, что тебя ждет засада. Извини, что так вышло.
- Но ты ведь сам же меня и выручил. Чем займемся теперь?
- Для начала я проверю, могу ли справиться с бомбой любого типа, и с какой частотностью... Тут нужен стопроцентный успех. Потом перейдем ко второму этапу: ты будешь прятать бомбы, а я - находить и обезвреживать. Повезло нам с этим наркоманом.
- Почему - повезло? - удивилась Тина - Стив говорил искренне, без иронии.
- Потому что каждая новая способность появляется, если меня всерьез прижмет. Все равно что делаешь рывок и устанавливаешь рекорд - но для этого надо, чтобы деваться было некуда. Или нет, иначе... Как будто проламываешь барьер, который просто так не поддается. До чемпионата я однажды порезал палец, и заживала та царапина, как у всех людей, никакой ускоренной регенерации не было. А телекинезом я овладел совершенно случайно, во время очередной драки с людьми Генлаора. На меня сбросили бетонный блок, я его отшвырнул - и только потом понял, что сделал. Ну и с этой бомбой то же самое. Я очень не хотел, чтобы кто-то погиб, потому и получилось.
Самый юго-западный из островов Испанского архипелага медленно увеличивался в размерах. Тина только сейчас заметила, что Стив не управляет машиной обычным способом: он смотрел на пульт скрестив руки на груди, а нужные кнопки вдавливались сами собой, словно к ним прикасались чьи-то невидимые пальцы. Чем больше способностей он проявляет - тем опасней его положение. Тина вполне понимала нежелание Гонщика стать объектом изучения в какой-нибудь усиленно охраняемой засекреченной лаборатории. И готова была сделать все, от нее зависящее, чтобы помочь ему избежать такой участи. Между интересами общества и личности должно существовать равновесие. На Манокаре никакого равновесия не было и в помине: интересы и желания Тины Хэдис там ничего не значили, и потому она оттуда сбежала. Наиболее развитые и цивилизованные миры умело балансировали между первым и вторым, но бывало, что для кого-то делалось исключение. Например, для преступника. Или для мутанта с аномальными способностями, которого на всякий случай признавали опасным, хотя никаких преступлений он не совершал. По крайней мере, так нередко поступали люди в своей среде. Как ведут себя в аналогичных ситуациях представители нечеловеческих рас, Тина не знала. Возможно, не все обитатели Галактики испытывают столь сильный страх перед непонятным. Жуткий, безжалостный и почти неуязвимый мутант, за которым с риском для жизни гоняются агенты Космопола и правительственных спецслужб, был дежурным отрицательным персонажем многочисленных кинофильмов, популярных у людей. А Стив может больше, чем кто-либо из тех мутантов (реальных, не киношных), о ком Тина слыхала. То, что при этом он человек порядочный и осторожный, с высокой этикой, вряд ли произведет впечатление на струсивших ксенофобов страх ослепляет. У Тины давно уже сложилось представление, что ксенофобов на самом деле не слишком много - около двадцати-тридцати процентов, - но, ударившись в панику, они заражают беспокойством остальных, а кроме того, очень любят называть себя 'большинством'. И в результате их действительно начинают считать большинством.
Аэрокар опустился на оранжевый песок, мягко покачнулся и замер.
- По-моему, визитеров не было, - озираясь, заметил Гонщик. Потом с некоторым сомнением добавил: - Сейчас проверю.
Ценой неимоверных усилий Саймон поднялся, пересек комнату и склонился над раковиной. Его желудок давно уже исторг наружу все свое содержимое, но спазмы продолжались. В придачу к этому кружилась голова, покрытое кровоподтеками тело чесалось, и каждый мускул адски болел - расплата за вчерашнее, за четырехкратную (а если точнее, то пятикратную) дозу мейцана была несправедливо жестокой.
Некоторое время он стоял пошатываясь, вцепившись в край раковины, и содрогался от бесплодных спазмов, потом тяжело опустился на пол. От койки его отделяло целых три метра - такое громадное расстояние ему не одолеть, даже ползком. Постмейцановый синдром - самая гадкая вещь на свете (после манокарских тоталитаристов и бомб, которые не взрываются). Саймон мысленно проклял тот день, когда впервые попробовал предложенный шефом мейцан. Это шеф во всем виноват: сначала приучил его к наркотикам, а потом вышвырнул с работы и чуть не убил! На данный момент у Саймона осталось всего двадцать капсул - их надо расходовать экономно, пока не удастся раздобыть крупную сумму денег. Плюс бесполезный метарин, который перестал оказывать на него какое бы то ни было воздействие. После долгих
