— Ляля Кошелева? Как же, как же, небезызвестная личность.
В предчувствии удачи Старостин нервно пошарил рукой в кармане и достал сигареты.
— Богема… Эта публика, — продолжал Данилин, — никогда не отличалась высокой нравственностью. К Ляле Кошелевой это имеет прямое отношение. К тому же город у нас — портовый, а потому проблемы с наркотиками, проституцией, сводниками, фарцовщиками всякими были всегда. Вот и за Лялей грешки велись: она покуривала «травку» и приторговывала ею заодно. Правда, надо отдать должное: с поличным схватить нам ее ни разу не удалось. А вот административные задержания за сводничество случались, но без серьезных последствий для Ляли. То руководство театра ее отмазывало, то еще кто-нибудь сверху звонил…
— Кошелева была таким ценным работником? — поинтересовался Старостин.
— Да кто их там разберет? Обеспечивала, так сказать, весь комплекс услуг. Кому надо…
— И как же ей опекунство доверили над племянницей?
— Вы и про это знаете? — удивился Данилин.
— Работаем.
— Так ведь не было оснований для отказа: судимостей за ней не водилось, а девчонке она была ближайшей родственницей. Ох и намучилась она с ней!
— Кто с кем?
— Племянница с теткой. У той квартира была — настоящий притон.
Постоянно «девочки» ее собирались, пьянствовали, дебоширили. А Натаха в школу ходила, уроки надо было делать… Училась она плохо, да это и понятно — ходила вечно полуголодная… В одном ей повезло: в театре ее любили, выросла, можно сказать, при нем. Пока не подросла. А там уже произошла эта история с теткой.
«Вот они откуда — самостоятельность, любовь к театру и скрытность», — подумал Старостин.
— Вы так хорошо помните о какой-то там девчонке-подростке.
— Так ведь моя дочка младшая с нею в одном классе училась, — усмехнулся пенсионер. — Наташа и дома у нас нередко бывала. Город-то у нас не очень большой. Военных, конечно, много, но они всегда особняком держались. Да и вообще — мир тесен.
— Это точно, — согласился Старостин и решил быть поаккуратнее в своих расспросах.
— А что между ними произошло в тот вечер? — поинтересовался он. — Между, как вы говорите, Лялей и ее племянницей.
— Нам удалось узнать немногое. Судя по тому, что рассказали соседи, подрались они тогда. Видно, девчонка толкнула тетку, та упала и разбила голову.
— А на какой почве могла возникнуть ссора?
— Почва?.. — Данилин как-то странно усмехнулся и посмотрел в сторону. — Почва… В принципе об этом многие знали. Дело в том, что Кошелева была, как сейчас принято говорить, нетрадиционной сексуальной ориентации.
— Лесбиянка? — уточнил Старостин.
— Именно. Видимо, потому она и не стала писать заявление на племянницу, чтобы не вытаскивать все это на свет божий. А девчонка, как я предполагаю, испугалась и убежала из дому. Мы ее пытались разыскать. Работал по этому делу капитан Михайлюк — сосед их, кстати, по дому. Но все безуспешно. А потом я ушел на пенсию…
— А капитан Михайлюк еще работает?
— Нет, он еще при мне уволился, уехал куда-то.
— Куда, не подскажете?
— Понятия не имею, — вздохнул Данилин. — Может, на родину — он с Украины родом. А может, еще куда… Кто их знает. Разбросало людей по свету.
Вот один мой сослуживец в Белграде осел.
— В Белграде?
— Уехал в девяносто втором в Боснию добровольцем, с сербами против мусульман воевал, да так в этой Югославии и остался. Приженился вроде на местной, теперь вот и гражданство югославское получил. Вот как оно все поворачивается…
Старостин постарался вернуть разговор в прежнее русло:
— Скажите, Петр Иванович, а как случилось, что Наталье пришлось жить с такой опекуншей? Как она осиротела, иными словами?
Данилин отвел глаза и заговорил, глядя куда-то в сторону:
— Нехорошая история приключилась. Ехали ее родители на машине и врезались на скорости в дерево. Оба погибли.
— Да, — вздохнул Старостин, — неприятная история. Ну да что ж теперь…
С каждым такая случайность приключиться может.
— Так ведь в том-то и дело, что вовсе не случайность виновата.
Виноватым оказался один большой партийный работник — ехал пьяным за рулем служебной «Волги». Из-за него все и произошло. Ну, дело замяли, как полагается, перевели его с повышением в другое место.
— Вот, оказывается, в чем дело.
— Именно в этом. Кстати, как вас, простите? Майор Старостин? Первым секретарем был ваш однофамилец…
Утром следующего дня Наталья встретилась с Михайлюком.
— Я все узнал. — Федор был необычайно оживлен и то и дело взмахивал руками. — Шеф вчера по пьяной лавочке проболтался. У него ведь общие дела с Ольшанским по рекламной части. Гатаулин в счет аванса выдал Ольшанскому крупную сумму денег… Наличкой! И не просто наличкой, а «зеленью». Правда, сколько там, точно сказать не могу. Ольшанский держит их в своем офисном сейфе.
— Ну и что?
— Как что? — выкатил глаза Михайлюк. — Ты, может, порвала с ним?!
— Нет. И сегодня Андрей пригласил меня в ресторан. Но я не стану заниматься вымогательством, — с неожиданной твердостью заявила Наталья, — и на вашу хату его не поведу, хоть ты, дядя Федор, что хочешь со мной делай.
— Заткнись, дура! — грубо рявкнул на нее Михайлюк. — Или предпочитаешь зону топтать? Она напряженно молчала.
— Ладно, — неожиданно смягчился он, — от тебя ничего такого и не требуется. Хочешь крутить с ним — крути. Погуляйте в кабаке, пригласит к себе — да ради бога, иди. В общем, не будем торопить события. Я еще покумекаю.
Оставшись в машине один, Федор некоторое время молча сидел за рулем и курил. Он солгал, успокаивая Наталью. Еще накануне вечером, узнав, что в офисе Ольшанского хранится крупная сумма денег в американской валюте, он составил план действий. Намерение рекламщика провести сегодняшний вечер и, возможно, ночь с Натальей было ему только на руку и ускоряло развязку.
«Пускай побарахтаются в постели, — думал Федор, — а Цыгарь с Леней тем временем пошарят в офисе. Главное — обойтись без лишнего шума. С охраной проблемы могут возникнуть… Надо нейтрализовать… Нет, лучше обойти. Ладно, на месте разберемся».
Офис Ольшанского располагался на первом этаже невысокого здания, большую часть которого занимали помещения Института повышения квалификации работников машиностроительной отрасли. Над отдельным входом в офис рекламного агентства висела камера видеонаблюдения. В небольшой комнатке за тяжелой металлической дверью перед монитором скучали два охранника. Один из них, услышав трель телефонного аппарата, стоявшего на столе, снял трубку.
— Ну да, я. А что такое? Что, прямо сейчас? Да я не могу, у меня служба. — Оторвавшись на секунду от телефона и закрыв трубку рукой, он обратился к напарнику:
— Иваныч, слушай, тут такое дело… Начинается!
— Рожает?
— Вроде как схватки…
