чиновника стоять на тротуаре, блондинка легко порхнула к своей машине, села за руль и, сделав на прощание ручкой, рванула с места.
Не успевший опомниться Сердюков проводил круглыми глазами бирюзовую «Тойоту» и на негнущихся ногах потащился к поджидавшей его служебной «Волге».
Шофер, высунувшись из открытого окна, подмигнул начальнику:
— Ну, Рэм Степанович, ты даешь! Теперь эта телка вся твоя, с потрохами.
— А ты поменьше языком молоти, Василий, а то еще жене проболтаешься.
— Ты чего, Степанович? За кого ты меня принимаешь? Я же — могила.
Полчаса спустя бирюзовая спортивная «Тойота» припарковалась во дворе трехэтажного особняка. Хозяйка этого миленького сооружения сидела за столиком посреди аккуратно подстриженной лужайки — что-то читала.
Блондинка вышла из машины и, прихватив сумочку, направилась в ее сторону.
— Ключи — в замке зажигания, спасибо, Леночка. Ты меня очень выручила.
— Выпьешь чего-нибудь, Наташка? У меня есть классный ирландский джин.
— Извини, Леночка, не могу, тороплюсь. Увидимся в театре.
Через несколько минут, уже сидя на заднем сиденье в такси, она сняла платиновый парик и, подмигнув озадаченному водителю в зеркале заднего вида, принялась стирать с лица остатки грима.
Таксист высадил ее возле высотки на Котельнической набережной. Кивком поздоровавшись с вахтершей в вестибюле, она прошла к лифту, поднялась на десятый этаж, достала из сумочки ключи и открыла дверь.
Из ванной доносился шум льющейся воды.
— Валерка, ты дома? — крикнула она из прихожей. Дверь ванной приоткрылась, из нее высунулась мокрая голова.
— Натали! — радостно вскричал он. — Серебро!
— Поздравляю! Молодец!
— Ты бы видела, как мы их сделали!
— Кого сделали?
— Китаезов, конечно. До немцев мы пока не допрыгиваем, но всех остальных делаем — на три пятнадцать.
— Ты еще долго? От этой жары приходится принимать душ по пять раз в день.
— Выхожу.
Парень, обернутый чуть ниже пояса махровым полотенцем, появился в прихожей, демонстрируя мощный торс.
— Ты уже собираешься? — расстроенно спросил он, заметив, что она складывает вещи в большую кожаную сумку. — А может, не будешь слишком торопиться?
Парень подрулил к Наталье, фамильярно обнял ее за бедра и недвусмысленно подмигнул, кивнув в сторону спальни. Она несколько секунд смотрела на него в упор, затем цепкими пальцами взяла за запястья, оторвала его руки от себя и вытянула их вдоль его туловища.
— Стоять смирно! Ты меня понял? Приказываю руки не распускать.
— Есть руки не распускать, — после недолгой паузы расстроенно пробормотал Валера.
— Вот и чудненько. Я всегда знала, что ты умница. Тетка может тобой гордиться. Так ей и передай. А теперь — смена караула. Продукты в холодильнике, коту дай «Вискас» и поменяй туалет, он у нас чистюля. Хозяйка — в Израиле, вернется через пару недель. Ключи оставляю под зеркалом. И еще, пока не забыла, — она остановилась на пороге ванной, — личная просьба… Будут тревожить мои поклонники — спускай их с лестницы.
— На этот счет можешь не беспокоиться. Я — твой главный и единственный поклонник! — мужественно пробасил молодой человек. Он вскинул мускулистые руки и поиграл бицепсами. — Пусть только сунутся.
Распахнув стеклянную дверь «Макдональдса», девушка выпустила шумную стайку девочек-подростков с красными бумажными флажками в руках и прошла к столику, за которым сидел скромный молодой человек, в котором без труда можно было узнать администратора ювелирного салона. При ее появлении он демонстративно посмотрел на циферблат наручных часов.
— Опаздываешь, Натали.
— Извини, Сережа.
— Лед растаял.
— Ничего страшного, — сказала она, вставляя соломинку в крышку большого бумажного стакана.
Сделав несколько глотков, девушка достала из сумочки маленькую бархатную коробочку.
— Деньги товар — деньги, — по-деловому произнесла она.
Молодой человек передал ей в руки длинный узкий конверт.
— Здесь ровно половина, как договаривались. Не мешало бы вспрыснуть удачную сделку.
— А чем мы, по-твоему, занимаемся? — Она демонстративно подняла картонный стакан. — Ты же знаешь, я спиртное не люблю. А тебе надо поторапливаться, чтобы вернуть колечко на место.
— Само собой, — кивнул он. — Это же «Ван Клифф и Арпельс»… производства смоленского завода ювелирных изделий.
Они дружно рассмеялись.
— Ну, Натали, смотрю я на тебя и не перестаю восхищаться. Честно говоря, я немного струхнул, когда предлагал ему расплатиться кредитной карточкой. Не приведи господь согласился бы…
— Исключено, — отрезала она. — Жена держит его в ежовых рукавицах. Он мне сам признался, что она постоянно интересуется состоянием его банковского счета. Сердюков, конечно, сексуально озабоченный чинуша, но не такой дурак, чтобы засвечивать свои взятки.
— Тогда выпьем за продолжение сотрудничества.
— Какого еще сотрудничества? — вскинула брови Наталья.
— Какого пожелаешь. Можно делового, а можно и…
Девушка даже не удивилась. Лишь вздохнула почти обреченно: и этот, мол, туда же.
— Послушай, Сережа, — начала она тоном школьной учительницы, — ни о каком деловом сотрудничестве не может быть и речи. В том, что сегодня произошло с Сердюковым, виноват только он один, и никто больше. Поэтому мне его нисколько не жаль. Сам напросился. Сам, слышишь? На дураках воду возят. Но это не значит, что я — рыболов-спортсмен по поимке «карасей». Напросится еще кто-нибудь на неприятность, снова обращусь к тебе за помощью. Но это будет просьба об услуге, а не деловое, как ты выражаешься, сотрудничество.
— Ладно-ладно, — зашептал поспешно продавец. — Это я так… А может, как-нибудь поужинаем вместе?
— В каком?
— Что в каком?
— В каком месте? — улыбнулась она.
— А… ты про это…
— «Про это» по НТВ показывают, Сережа. И ужинать нам с тобой не стоит.
— Почему?
— Еще влюбишься в меня, и тогда — прощай, спокойная жизнь женатого человека. Или тебя интересуют серьезные отношения на стороне?
— В общем, нет, — сконфуженно признался молодой человек. — Я просто подумал…
— Старайся меньше думать, Сережа. Это очень обременительно и вообще — занятие неблагодарное.
Наталья схватила сумочку, резко поднялась и, не попрощавшись, с независимым видом направилась в сторону стеклянной двери, постукивая по отполированному до блеска полу тонкими каблучками.
«Вовсе не обязательно тебе, Сережа, знать, почему я так обхожусь с этими слизняками, — мысленно продолжала она разговор. — Мой отец носил гордое имя Александр, был сильный, мужественный и обветренный ветрами военный моряк».
Она почти не помнила своего отца. Время стерло детали, и теперь он представлялся ей именно таким,
