дальше этого дело не шло. Глаза Кудряшова заливал пот, он раскраснелся и тяжело дышал, рука онемела от усталости. Борис Андреевич уже отчаялся достичь чего-либо, но последнее неловкое движение, которое он сделал почти ничего не видя, действительно оказалось последним - коробка резко сместилась, в боку ее образовалась глубокая брешь, раздался раздирающий уши визгливый и грозный вой сирены. В тот же миг кисть Бориса Андреевича словно опалило. Он выпустил застрявший в пробоине лучемет и, закричав от боли, вскочил, прижался спиной к переборке.
По корпусу, как по телу раненого животного, прошла мелкая дрожь, а потом корабль залихорадило. Его трясло и качало, он весь содрогался резко, неравномерно, словно готов был вот-вот развалиться на куски: это мощный и невидимый луч, выскользнув на свободу из покореженного генератора экстра-поля впился в главный узел автоматической системы, обеспечивавшей жизнедеятельность корабля. Искалеченный мозг посылал в систему противоречивые и нелепые приказы, и они выполнялись, и выходило из строя даже то, что еще могло бы функционировать нормально. Включилась аварийная система, но и ее мозг был поражен, поэтому вместо того, чтобы блокировать взбесившуюся автоматику, она принялась самостоятельно готовить корабль к старту, межпространственному скачку и посадке одновременно.
Борис Андреевич, естественно, ничего не понимал, но боль в руке и вой сирены погнали его прочь из отсека, к людям. Он выскочил в коридор, навстречу уже мчались зеленые автомы-ремонтники, а за ними бежали люди, и впереди всех - Илья Ильич. Сейчас меня убьют! - равнодушно подумал Борис Андреевич.
Илья Ильич схватил его на бегу и, задыхаясь, закричал, перекрывая вой сирены:
- Что же ты наделал! Что ты наделал, Боря!
Тут сирена вдруг умолкла, захлебнувшись очередным жутким воплем, и в наступившей тишине по коридору прокатился мощный командирский голос:
- Экипажу и землянам немедленно ко мне! Приказываю - немедленно!
Когда они добрались до рубки управления - теперь туда набились все и бетианцы, и земляне - корабль лихорадило уже заметно меньше: автомам удалось отключить генератор от питания, изолировать накопитель энергии. За главным пультом сидел Пол Китс, принимая рапорты ремонтников и тех автономных систем, которые еще действовали.
Илья Ильич шепотом объяснял Борису Андреевичу ситуацию. Остальные молча ждали, что скажет капитан. И он, наконец, сказал по-французски:
- Генератор удалось отключить от питания. Накопитель энергии изолировать. Ремонтники пытаются отключить аварийную и большую автосистемы. С некоторыми узлами им уже удалось справиться. Однако положение крайне тяжелое. Корабль практически неуправляем.
- А ручное управление? - спросил Жюльен Сорель.
- Ручное? - переспросил Пол Китс. - Ты задаешь странные вопросы, Жюльен. Без главного экстра- генератора корабль беспомощен и совершить скачок не может. Хорошо еще, если приборы не врут и малый генератор и его система не повреждены. Иначе не удасться послать даже капсулу за помощью. Натти, Вильгельм, ступайте в рубку связи, уточните ситуацию на месте. Если малый генератор в порядке, задайте капсуле программу и запишите следующее сообщение: 'Экзамен выдержали. Корабль терпит бедствие. Нужна помощь. Экипаж будет дожидаться на Земле. Позывные те же'. Выполняйте! Месье Обломов, рассчитайте курс для капсулы!
Связисты и штурман еще не успели выйти, как Тацуо спросил:
- А где же Сёта-сан?
Корабль совсем угомонился, но покой был недобрым, настораживающим; бетианцы и земляне оглядывались, ища Сёта-сан.
Борис Андреевич, не решаясь посмотреть в глаза Тацуо и прижимая к груди нестерпимо ноющую руку, тяжело выдавил:
- Сёта-сан умер...
- Как? Почему? Где? - воскликнул Тацуо.
- Он тоже поверил в предательство, сэнсэй... Он там, в салоне... в дальнем углу... Харакири...
Все, кто находился в рубке управления, за исключением Пола Китса, колыхнулись, кинулись беспорядочно и бесцельно кто куда и - застыли. Тацуо-сан медленно двинулся к двери в кают-компанию.
Капитан приказал:
- Связистам и штурману выполнять задание! Всем остальным оставаться на местах!
Натти, Вильгельм и Илья Ильич ушли в рубку связи.
В командирской рубке опять была тишина.
Страшная, грозная тишина. Руки Пола Китса лежали недвижно на большом пульте, глаза неотрывно следили за приборами.
Бетианцы и земляне стояли затравленной кучкой. Курт молча опрыскивал руку Бориса Андреевича какой-то пенящейся жидкостью из полупрозрачного флакона, но, наверное, лекарство не приносило Кудряшову облегчения - он смотрел на своего врачевателя тоскливым измученным взглядом.
Сорель стоял перед Жермен Пуатье прямо, словно на параде, и неслышно шептал что-то - убежденно и убедительно.
И в этой напряженности раздался мощный гул - приглушенный расстоянием и переборками, он шел откуда-то из кормы корабля.
Командир привалился грудью к пульту.
Никто ничего не успел сообразить, как гул умолк, люди обрели свободу передвижения.
Пол Китс медленно оторвался от пульта, и глаза его, насыщенные болью новой беды, которую он уже угадал, скользнули по шкалам приборов.
Жюльен Сорель приблизился к капитану. Тот посмотрел на него и кивнул.
- Да, автомы не успели. Сработали тормозные. Второй космической мы уже лишились. Теперь скорость и впредь будет падать.
Жюльен сказал что-то на родном языке, и дальше беседа велась уже по-бетиански. Транскоммуникаторы добросовестно передавали землянам содержание беседы, но они понимали только слова, а не смысл их, или же слишком мало, или же вовсе ничего - теория космических полетов еще только разрабатывалась на Земле, была в зачаточном состоянии.
- Попробуем включить маршевые двигатели. Раз уж домой уйти невозможно, надо хотя бы вернуть орбитальную скорость, - предложил Жюльен.
- А что это даст? Что ж теперь? Так и болтаться в космосе? Кто может поручиться, что все это не будет чревато последствиями? Почти вся автоматика отказала. Как знать, что теперь будет? Корабль может взорваться, или опять врубятся тормозные, и тогда наш подарок свалится на голову землянам. На тот же Париж, скажем... - возразил капитан. - Нельзя поручиться и за то, что удастся успешно включить маршевые. Что наделала взбесившаяся автоматика, никто не знает. Корабль может разнести в клочья. Что же касается Парижа... то сбрасывать такие подарки даже на небольшой населенный пункт, пусть там живет всего десятка два человек - тоже не слишком благородно, да и не разумно. В дальнейшем это может затруднить контакт...
Корабль опять содрогнулся, но на этот раз несильно: командир довольно кивнул:
- Пошла. - И, обернувшись, пояснил по-французски: - Ушла аварийная капсула.
Тут же в рубку явились связисты и штурман.
- Задание выполнено! Капсула с сообщением отправлена! - доложил первый связист.
И бетианцы продолжали совещание.
Земляне сидели рядком, прислушиваясь к коммуникаторам, сидели, совсем присмирев. Борис же Андреевич, отчаянно ощущавший всю меру собственной громадной вины и ответственности, устроился в стороне. Только сейчас он со всей полнотой постигал, что натворил своим опрометчивым поступком, и душевная боль его была так велика, что физическая почти не чувствовалась. Будь его воля, он превратился бы во что угодно: в автоматическую систему, в генератор этого чертова поля, да хоть во все сразу. Но что он мог? Ничего. И именно сейчас, когда на самом деле решалась судьба и инопланетного корабля, и его экипажа, и землян.
Наконец, Пол Китс заговорил опять по-французски:
