коридорам с кремовыми стенами, увешанными таблицами, в крошечную комнатку с тремя красными стульями.
– Начинает смахивать на «День сурка»,[24] – заметил Бишоп.
– Блестящий фильм, – кивнул Брэнсон. – Лучшая роль Билла Мюррея. По-моему, даже лучше, чем в «Охотниках за привидениями».
Этот фильм Бишоп видел в одну из бессонных ночей и теперь принялся припоминать роль Мюррея, хотя вовсе не был настроен обсуждать кино.
– Ваши люди закончили с расследованием в моем доме? Когда мне разрешат вернуться туда?
– Боюсь, придется потерпеть еще несколько дней, – ответил Грейс. – Спасибо, что сейчас к нам пришли. Простите, что вызвали вас в воскресенье.
– Звучит почти смешно, – с горечью вымолвил Бишоп, едва удержавшись от добавления, что без всякого сожаления оставил горюющих тещу и тестя, а заодно избавился от обсуждения очередного предприятия Фрэнка. – Что нового можете мне сообщить?
– Увы, ничего на данном этапе, но завтра мы ожидаем результатов анализа ДНК, которые нам, может быть, что-нибудь скажут. В ходе следствия у нас к вам возникли некоторые вопросы. Не откажетесь на них ответить?
– Давайте.
Грейс отметил, что Бишоп поежился и вообще ведет себя совсем иначе, чем на первой беседе, когда был охвачен горем и выглядел растерянным. Но суперинтендент по опыту знал, что этому впечатлению нельзя верить. Злость, естественно, сопутствует трагическим переживаниям, а овдовевший мужчина способен без видимой причины наброситься на первого встречного.
– Не начнете ли, мистер Бишоп, с характера вашей предпринимательской деятельности?
– Моя компания разрабатывает и поставляет логистические системы. Мы устанавливаем и запускаем программное обеспечение, держа его под круглосуточным контролем.
– Что это значит? – переспросил Грейс, видя, что насупившийся Брэнсон тоже недоумевает.
– Приведу пример. Вылет самолета, скажем из Гатуика, задерживается по каким-то причинам до следующего дня – техническим, из-за плохой погоды и прочее. Перед авиакомпанией сразу встает проблема ночевки трехсот пятидесяти пассажиров и еще куча головоломных вопросов – изменение рейсов, утряска расписания экипажей, члены какой-то команды вынуждены работать сверхурочно, не получая ни положенного питания, ни компенсации, транзитных пассажиров приходится пересаживать на другие маршруты, ну вы понимаете.
– Значит, вы работаете с компьютерами?
– Я бизнесмен, но вполне разбираюсь в компьютерном деле. Получил степень в Суссекском университете.
– Как я понимаю, ваша фирма процветает?
– В прошлом году «Санди таймс» включила ее в список ста самых успешных британских компаний, – с проглянувшей под скорбью гордостью сообщил Бишоп.
– Надеюсь, все эти события не окажут на вашу деятельность отрицательного влияния.
– Да какое это имеет значение, – глухо ответил Бишоп. – Я все это делал для Кэти… – У него сорвался голос, он вытащил носовой платок и уткнулся в него лицом. А потом в неожиданном приступе гнева выкрикнул: – Пожалуйста, поймайте сукиного сына… мерзавца… последнюю сволочь… – И он разразился слезами.
Грейс чуть-чуть подождал и спросил:
– Не хотите чего-нибудь выпить?
Бишоп, всхлипывая, покачал головой. Грейс ждал, когда он успокоится.
– Извините, – пробормотал Бишоп, утирая глаза.
– Не стоит извиняться, сэр. – Грейс дал ему еще немного времени. – Как вы описали бы свои супружеские отношения?
– Назвал бы их хорошими. Мы любили друг друга. По-моему, мы… – Бишоп помедлил и уверенно заявил: – Дополняли друг друга.
– Не ссорились в последнее время?
– Нет. Честно могу сказать, что нет.
– Что-нибудь вашу жену беспокоило? Огорчало?
– Кроме превышения кредита по карточкам?
Грейс с Брэнсоном скупо улыбнулись, не зная, как реагировать на это неудачное подобие шутки.
– Не могли бы вы нам рассказать, что делали сегодня, сэр? – Грейс перешел к насущной задаче.
Бишоп отнял от лица платок:
– Сегодня?
– Да.
– Утром разбирался с электронной почтой. Позвонил секретарше, пересмотрев список назначенных встреч, которые пришлось отменить. Я должен был лететь в среду в Штаты к потенциальному клиенту в Хьюстоне, но отказался от этого. Потом пообедал с одним своим приятелем и его женой… у них дома.
– Они смогут это подтвердить?
– Господи боже! Конечно.
– У вас рука перевязана.
– Жена моего друга – она медсестра – решила, что это надо сделать. А что? Мы вновь вернулись во времена испанской инквизиции?
Брэнсон поднял обе руки:
– Мы просто беспокоимся о вашем здоровье, сэр. Переживая такое горе, люди часто о себе забывают. Вот и все.
В тот момент Грейсу очень хотелось сказать, что водитель такси, где он якобы ободрал руку, хорошо его помнит, но никак не может объяснить ссадину, однако решил сохранить за собой решающий выстрел.
– Еще пара вопросов, и все, мистер Бишоп, – заключил он с улыбкой, встретив в ответ беспристрастный, равнодушный взгляд. – Вам что-нибудь говорит имя Софи Харрингтон?
– Софи Харрингтон?
– Это молодая женщина, которая жила в Брайтоне и работала в лондонской кинокомпании.
– Софи Харрингтон? Нет, – твердо сказал Бишоп. – Я ее не знаю.
– Никогда о ней не слышали? – настаивал Грейс.
– Нет. Никогда не слышал, – последовал после некоторой паузы ответ.
Грейс понял, что Бишоп лжет. Глаза дважды метнулись в сторону воображения.
– А я должен ее знать?
Вопрос прозвучал неубедительно.
– Нет, – ответил Грейс. – Я просто на всякий случай спросил. Еще нас интересует страховой полис, который вы заключили на имя миссис Бишоп.
Бишоп с искренним изумлением помотал головой – или превосходно сымитировал искреннее изумление.
– Он был получен полгода назад, сэр, – продолжал Грейс. – Вы заключили банковский полис на имя жены, застраховав ее жизнь на три миллиона фунтов.
Бишоп энергично затряс головой и недоуменно ухмыльнулся:
– Ничего подобного. Я не верю в страхование жизни. Никогда не получал ни единого полиса.
Грейс внимательно наблюдал за ним.
– Позвольте уточнить, сэр. Вы утверждаете, что никогда не страховали жизнь миссис Бишоп?
– Совершенно верно!
– В вашем доме найден страховой полис. Предлагаю вам заглянуть в свои банковские счета. С них ежемесячно перечислялись соответствующие платежи.
Бишоп озадаченно помотал головой.
И на этот раз по движению его взгляда Грейс понял, что он не лжет.
– Пожалуй, я ничего больше не стану говорить, – объявил Бишоп. – Пока не прибудет мой
