обозревающих ближайшее будущее в силу своего высокого положения, все нарастает. При этом опять, как и в содержании мифа о Геракле, проявляется классовое неравенство как в положении смертных, полубогов (царей) и богов, так и во владении ими каждой отдельно взятой ситуацией. Явившийся Гермес, как представитель недосягаемых для Одиссея бессмертных высот, просвещает его относительно визита к полубогине Цирцее (она тут олицетворяет среднюю прослойку между простыми людьми и властелинами, и имеет своего «покровителя» – бога Гелиоса), относительно ее замыслов и даже указывает ее слабое место: дает конкретные указания царю, позволяющие приструнить злодейку, пользующуюся своими возможностями во вред людям. Типичный эпизод из нашей жизни, когда силовики идут брать с поличным «среднего» чиновника за злоупотребление властью, направляемые всесильным законом свыше – государственным. Выполняя богоугодное дело, Одиссей не колеблется, приставляя меч к горлу полубогини, которая, все-таки будучи смертной, получает хороший урок, давно обещанный Гермесом. Первый из смертных, поддержанный высшей властью, легко берет под контроль ситуацию, так что Цирцея сразу понимает – этот гость не простой, и за его спиной стоят силы, которые лучше не пытаться одолеть. Она преображается по отношению к Одиссею в прямую противоположность, возвращает ему товарищей, делит с ним крышу целый год. Она даже называет его «богоравным», что в прямом смысле слова является лестью, но и действительное приравнивание царя Итаки к полубогам – среднему классу греческих мифов – здесь имеет место. Однако когда Одиссей высказывается за дальнейшее продолжение пути в Итаку, Цирцея, наслышанная от ита-кийцев обо всех неприятностях, их постигших, проявляет осторожность. Она боится помогать человеку, пусть даже «богоравному», не будучи уверенной в том, что вышестоящее «начальство» едино в своем отношении к Одиссею. Скорее всего, она даже в курсе всех «олимпийских» сплетен среди богов, и опасается Посейдона, заливая горе итакийцев божественным вином целый год. Но царю она об этом не говорит, а выбирает безопасный для себя путь – отправляет Одиссея куда подальше в загробный мир к душе мертвого прорицателя. Почти также часто действуют чиновники, чтобы избавиться от назойливого гражданина, некстати борющегося за свои права. Тут уж, если бы итакийцы погибли на этом пути, с нее бы никто не спросил, поскольку на все воля богов, управляющих судьбами греческих героев. С другой стороны, если бы царь вернулся невредимым и «вооруженным» предсказаниями, значит, боги на стороне этого смертного, и ему можно было помочь. Итак, хитрая волшебница отпустила греков и поведала Одиссею, что если он хочет достичь родных берегов, ему следует вначале посетить царство Аида и вопросить о своей судьбе знаменитого прорицателя Тиресия Фивского. Повелительница мертвых Персефона сохранила только его душе разум (остальные души в царстве мертвых скитаются, согласно древним грекам, безумными). Чтобы Тиресий ответил, Цирцея дала Одиссею черных жертвенных овцу и барана, предназначавшихся прорицателю. Греки приносили в жертву светлым богам Олимпа только скот со светлой шерстью или шкурой, а черные животные шли на умиротворение мертвых. Эти жертвы не ели, а полностью сжигали и хоронили пепел, поскольку считалось, что съевший жертву для мертвых вместе с ними вскоре разделит их участь. Надо думать, когда греки ели божественные жертвы, они хотели разделить способности определенных богов и получить их благословление после общей трапезы. На земле мертвых Одиссей впервые узнал, что за время его странствий умерла мать, но с болью вынужден отогнать ее тень от жертвенной ямы, дожидаясь Тиресия. А прорицателя он узнал по золотому жезлу в его руках. Кстати, золотые жезлы в этом эпизоде у троих персонажей – кроме Тиресия, у Гермеса и у Цирцеи. Все используют эти знаки принадлежности к высшей власти по-разному – Тиресий с его помощью вещает, Цирцея обращает людей в животных, оставляя им человеческий разум, позволяющий осознавать всю жалкость своего нового положения, а золотой кадуцей Гермеса является средоточием магической силы, подобной содержащейся в жезле Тиресия. Важно вспомнить, что Гермес – полноценный бог, сын Зевса, выполняющий функции вестника божественных волеизъявлений, покровителя путников и проводника душ умерших (то есть посредника между мирами живых и умерших), так что его явление Одиссею вполне закономерно. Искусству гадания Гермес был обучен Аполлоном, от него же получил необычный жезл. Тиресий Фивский, безусловно, заранее знал о визите Одиссея, потому без разговоров попросил героя посторониться и не мешать насладиться жертвенной кровью. Из его предсказания вождь как ранее непосвященный узнал, чем оскорбил Посейдона, узнал про отношение к нему остальных богов, в том числе верховного, про неприкосновенные стада Гелиоса и про способ умилостивит Посейдона. Но главное для него – он узнал, что его усилия по возвращению на родину не будут напрасными, если он прислушается к высшей воле. Таким образом, Одиссей стал посвященным в информацию, ранее недоступную его разуму всвязи с человеческим статусом, но и теперь, с признанием «богоравным» и последующим посвящением, была подчеркнута его зависимость от богов, как простого человека, который является первым среди людей лишь до тех пор, пока он производит хорошее впечатление на бессмертных сверхлюдей. Этот же статус посвященного «богоравного» подтвердился при втором визите к Цирцее, когда та поведала герою о сладкоголосых сиренах, чудовищах Харибде и Сцилле, что встретятся на его пути, и рассказала, как избежать гибели от них. Согласно легенде, на собрании богов Зевс решил, по просьбе своей дочери богини Афины Паллады, вернуть Одиссея на родину, несмотря на то, что бог Посейдон всюду на море преследовал героя. Об этом Одиссей не знал, как не знал еще о многом, что было недоступно ему без откровений наделенных даром всеведения или посвященных в особые тайны персонажей. Так что «богоравным» Одиссей остается лишь условно.
Мчался корабль греков, подгоняемый Зефиром. Путь пролегал мимо маленького острова сирен, и Одиссей, заранее заметив его, обратился к своим спутникам: «Друзья, сейчас мы поплывем мимо острова сирен, которые своим пением завлекают плывущих мимо моряков и предают их лютой смерти. Я залеплю вам уши мягким воском, чтоб вы не слышали их пения и не погибли, а меня привяжите к мачте – я хочу услышать голоса сирен. Если я поддамся их чарам и стану просить развязать меня, то еще крепче свяжите меня». Только он это сказал, как стих попутный ветер. Итакийцы спустили парус и сели на весла. Одиссей залепил воском уши всем своим спутникам, а затем они крепко привязали его к мачте. Когда корабль поравнялся с островом, с него донеслось чарующее пение сирен. Греки не слышали ничего, сидя на веслах и направляя корабль на запад, но видели, как сирены с человеческими головами поют, а Одиссей пытается освободиться от пут. Помня его наставления, Эврилох и Перимед еще крепче связали царя, не слыша его гневные крики, приказы и игнорируя плач. Только тогда мореходы освободили уши от воска и отвязали вождя от мачты, когда уже скрылся за горизонтом позади остров сирен.
В этом эпизоде Одиссей добровольно подвергается испытанию пением сирен. Они пели о том, как Одиссей сражался под стенами Илиона в Троаде, восхваляя его божественной красоты голосом, который эти полуженщины-полуптицы унаследовали от матери, музы Мельпомены. Греки приписывали сиренам приемы эротического искушения. Считалось, что они особенно опасны в полуденный штиль. Будучи простым смертным, царь поддается на их зов, но веревки крепки, а товарищи четко выполняют его же инструкции. Одиссей умудрился услышать голоса, становившиеся для всех остальных погребальным пением, и остаться живым – и тут он вновь хитер, как никто из смертных. Что до сирен, то, осознав свое бессилие перед кораблем Одиссея, они пришли в такую ярость, что разорвали себя насмерть. Таким образом, царь Итаки избежал неминуемой в случае отсутствия предупреждения от дочери Гелиоса гибели, и выиграл эту схватку корабельных кнутов и сладких пряников – поющих демонов в женском обличии.
Спокойно плыл дальше корабль, но вдруг среди крупных островов вдали послышался ужасный шум. Одиссей знал, что это чудовище Харибда, которое трижды в день поглощает морскую воду в проливе, создавая огромный водоворот, затягивающий суда и морских обитателей. Увидев справа гигантскую воронку, мореходы испугались и выпустили весла из рук, но Одиссей стал их ободрять, заставляя грести и как можно сильнее налегать на весла. Он направил корабль дальше от этого места, приказав рулевому править ближе к левому утесу. Однако про Сцил-лу (Скиллу), обитающую на противоположном берегу, он ничего товарищам не сказал, только схватил заранее обещавшее быть бесполезным копье. Бледные от ужаса, смотрели греки на Харибду, в глубоком чреве которой, словно в котле, крутились морская тина и земля. В это время из левого утеса вытянула свои шесть длинных шей ужасная Сцилла и шестью громадными пастями (по три ряда зубов в каждой) схватила шестерых спутников царя. Как ни готовился к этому зрелищу Одиссей, но ничего не смог сделать, скованный страхом, видел лишь, как мелькали в воздухе руки и ноги товарищей, и слышал их призывы о помощи. С великим трудом и потерями миновали итакийцы пролив чудовищ и поплыли к острову бога солнца Тринакрии.
Одиссей сознательно жертвует малой частью своего экипажа, чтобы не потерять его весь. Проходя пролив справа, где корабль был бы вне досягаемости длинношеей Сциллы, он погубил бы всех в пасти
