– А ты помнишь, что ты мне обещала год назад в начале мая?
– Да… что я выйду за тебя замуж, – с несчастным видом прошептала Моника.
– Не только! Ты обещала, что мы поженимся, и у нас появится ребенок, – твердо произнес Марчелло. – А как, интересно, мне удастся сделать тебя беременной, если ты, по-прежнему, принимаешь эти проклятые пилюли?
Моника попыталась улыбнуться, но улыбка ее получилась виноватой и вымученной.
– Марчи, мне очень жаль.
Он скрестил свои сильные руки на груди и постарался унять волнение.
– Ладно, я готов подождать с обсуждением этих вопросов, пока не закончим с фильмом. Во всяком случае, был готов… – Марчелло напряженно улыбнулся. – Честное слово, я так хотел бы обставить это событие возможно романтичнее, даже заказал столик в «Спано»…
– Как здорово! – вставила она без особого восторга, а он продолжал:
– … Но мне теперь кажется, что больше с этим делом ждать нельзя. – Марчелло кивнул головой в сторону ночного столика возле кровати и сказал: – Почему ты не взглянешь, что я тебе оставил в ящике?
Вздохнув, Моника подошла к столику и открыла его. В ящике лежала, обитая бархатом коробка. Женщина беспомощно посмотрела на Марчелло и сказала:
– Слушай, я даже боюсь открыть это.
– И все же открой.
Дрожащими пальцами она легко открыла маленькую черную коробочку и, восторженно присвистнув, восхищенно стала рассматривать ювелирное украшение, лежащее внутри. Это было сверкающее алмазное колечко, изящное и удивительно красивое. На глазах молодой женщины заблестели слезы. Она закрыла коробку и положила ее назад в ящик.
Когда Моника медленно повернулась к Марчелло, на ее лице отражались самые противоречивые чувства, но главным среди них, несомненно, была печаль.
– Марчи, кольцо просто восхитительное, но сейчас я не могу принять его. И еще мне кажется – нам надо поговорить.
– Да, надо…
Моника молча прошла к шкафу, а Марчелло, наблюдая за тем, как она одевается в темно-голубой шелковый халат, чувствовал, как сжимается у него сердце от предчувствия того тяжелого разговора, который им обоим сейчас предстоял. Затем, не задерживаясь в спальне, они прошли во внутренний дворик и сели в шезлонгах, далеко друг от друга, словно чужие. Перед ними переливался огнями сказочно прекрасный Лос-Анджелес, ночь была наполнена какими-то романтическими ароматами и волшебной симфонией звуков огромного, уставшего за день, города. Именно такие ночи больше всего подходят для жарких объятий, признаний в любви и тихих семейных праздников. Но у Марчелло и Моники на лицах застыло какое-то отсутствующее, холодное выражение, точно они не замечали ничего вокруг.
– Я ничего не хотела тебе говорить, пока мы не отсняли последнюю сцену, – нерешительно начала она, – боялась, что моя новость помешает тебе собраться и настроиться на съемки.
– Знаешь, Моника, хочешь верь, хочешь нет, – холодно перебил он ее, – но в жизни есть куда более важные вещи, чем эта чертова картина. Ты что, нашла себе еще кого-нибудь?
– Нет, нет! Конечно, нет! – воскликнула она испуганно.
– Тогда, может быть, ты меня просто больше не любишь? – его голос дрогнул.
Смятенный взгляд Моники встретился с его взглядом.
– Нет, это не так… Я люблю тебя, и мне кажется, сейчас – даже больше, чем когда-либо раньше.
– Тогда, в чем же дело? Год назад ты обещала мне, что, если я подожду, ты станешь моей женой…
– Да, я помню, но это было до того, как…
– До того, как – что?
Моника судорожно вздохнула, понимая, что сейчас уже некуда будет отступать, и, наконец, решившись, ответила:
– До разговора с Уолли.
– Ну, ну… продолжай.
– Уолли еще надо решить несколько мелких вопросов, остаются кое-какие детали, но…
– Я слушаю очень внимательно…
Наконец Моника не выдержала и радостно улыбнулась.
– Марчи, мне дают роль!
– Ты имеешь в виду роль Стефании в «Крыльях Судьбы»?
– Да! – и уже не скрывая своей радости, она прошептала, – господи, это же такой шанс!
– Поздравляю, – мрачно кивнул он.
– Как-то ты это не очень искренне делаешь, – упрекнула Моника.
И тогда Марчелло, отчаянно рубанув ладонью воздух, воскликнул:
