Лорелей Линдберг дотронулась рукой до лампы над раковиной и затряслась так, словно ее пронзили искры. СВИШШ. Она обернулась, совершенно невредимая.
— Брр. У меня, видимо, был шок, — сказала она. Но не весело, а очень печально. Жуть какая. Словно знак. — Я могла умереть.
Потому что тогда все уже началось в доме в самой болотистой части леса. Маленькие перемены. Ссоры, которые не заканчивались примирениями, как бывало раньше. Ссоры, не предполагавшие примирения. А Аландец не был мыслителем, и это все в нем копилось.
Возможно, слишком многое.
Было так: она терпеть не могла дом. Не могла в нем находиться, Лорелей Линдберг.
Никто не понимал почему. Даже она сама. Просто так было, и все.
И она любила Аландца, да, любила.
Но словно что-то разладилось, какой-то яд. Может быть, это был Черная Овца.
— Я покажу тебе, как выглядят твои мечты. Сногсшибательно.
— Спичечный домик для спичечных человечков. На берегу.
Последнее «на берегу» он выдохнул с ироничной важностью, как может произнести только человек с моря, с Аланда, при одной мысли о таком месте.
Он тоже был аландцем. Жил в прекрасном светлом доме у моря. На Аланде. Где и его родственники.
Он был Старшим Братом.
И малосимпатичным человеком.
За всю свою жизнь он не довел до конца ни одного дела, особенно свои с таким шумом начинавшиеся занятия архитектурой.
Но эту игру он решил довести до конца.
— Мы были два брата, — объяснял Черная Овца Лорелей Линдберг в Маленьком Бомбее. — У нас было два кота. У одного и у другого. Но мышь была только одна.
И он на самом деле так гадко думал.
А кто была мышью в тот период жизни…
И говорить не стоит. Это яснее ясного.
Лорелей Линдберг не обращала внимания на все это, поначалу. Но постепенно в доме на болоте стало так странно одиноко: все мечты осуществились и изменили все вокруг. Медленно. Медленно.
Эта ужасная лестница. «Лестница в небо», — сказал Аландец. Но разве он сам не видел — это же так очевидно: это была лестница-в-никуда.
— Я покажу тебе, как выглядят твои мечты.
Он не только сконструировал дом, Черная Овца. Он также высмотрел свободный участок и присоветовал его своему брату Аландцу.
Аландец, он недолго размышлял.
Он давным-давно забыл эту игру, ту, с братом. Теперь, с Лорелей Линдберг и маленькой дочкой, ясное дело, и игры были другие.
У Черной Овцы были «связи» в этой части Поселка. Когда он учился на архитектора в городе у моря, он снимал комнаты у баронессы, родственницы барона фон Б., который одно время владел почти всем Поселком.
Это баронесса подсказала Черной Овце, что есть пустой участок для продажи. А Черная Овца, он прекрасно знал, что такое Поселок. Он разъезжал по проселочным дорогам на своих старых автомобилях.
Баронесса была его приятельницей. Но они не были в сговоре. Она была очень одинокая и помогала ему, а он помогал ей, даже когда больше у нее не жил. В том числе и управляться с Эдди де Вир, племянницей. Когда баронесса была на грани отчаянья. Из-за этой девушки. Которая тянула из нее жизнь и душу.
Которая воровала, обманывала, на которую невозможно было положиться. Которая оказалась совсем не такой, как ожидали.
Американка.
— Приезжай и увези ее прочь прочь прочь прочь! — кричала баронесса по телефону Черной Овце в ту последнюю ночь. — Она у меня тут в комнате! Я заперла ее! Сняла с нее одежду, чтобы хоть как-то ее удержать! Увези же ее!
Черная Овца приехал. У него оказался плащ, который забыли в машине. Красный дождевик Лорелей Линдберг.
Это случилось дождливым днем, перед самым закрытием Маленького Бомбея. Девочка и мама ждали Аландца, а тот опаздывал. Вместо него объявился Черная Овца. Он настоял на том, что сам подвезет их до дома на болоте. Когда они подъехали к дому, дождь закончился и снова светило солнце.
— Я покажу тебе, как выглядят твои мечты, — повторил Черная Овца в машине на самой вершине холма, перед тем как спуститься вниз в долину, где стоял нелепый дом.
Их дом. Лорелей Линдберг была так взволнована, что забыла в автомобиле свой плащ.
Лорелей Линдберг и Черная Овца. В конце концов он ее получил. Он «выиграл» игру.
Но нет. На самом деле все было не так. Она не была «влюблена».
Невозможно увлечься теми глупостями, какими занимался Черная Овца.
Этими его играми.
Так не бывает. На самом деле.
Но допустим, что-то случилось, что-то неожиданное, что заставило кого-то засомневаться в себе. Во всем. Например, в страсти, в любви.
Что это было? Лорелей Линдберг стояла на лестнице, Аландец подошел к ней сзади. Вдруг они подрались, и он столкнул ее. Вниз по лестнице, в грязь.
«Она падала как ангел с небес». Как прозвучало однажды на магнитофоне Дорис Флинкенберг.
Но это вовсе не было красиво. Ничто уже не было красиво. Теплая, мягкая земля оказалась коварной.
Ей пришлось накладывать швы в больнице. Когда она вернулась домой, Аландец страшно раскаивался. Он купил ей это злосчастное кольцо, то самое, с огромным красным камнем, «рубином размером со столовую ложку». Но это снова оказалось ошибкой.
Она стояла у края бассейна и вертела его. Никто и ахнуть не успел, как она его уронила. В яму, которой уже давно пора было стать бассейном. Аландец рассердился и столкнул ее в бассейн, чтобы она искала кольцо.
А сам забрал лестницу и ушел.
Мама в бассейне, девочка тоже там, в углу под винтовой лестницей. Мама замечает ее и просит спустить лестницу. «Быстрее». Совершенно верно, Дорис, ты права, маленькая девочка ничего не сделала. Она словно окаменела. Снова превратилась в сомнамбулу. В ту, что бродит во сне.
И кроме того. Все произошло так быстро. Аландец вернулся. С ружьем.
— Так пусто. Я стреляю по мухам из духового ружья.
И выстрелил.
Но идиоты. Ружье-то не было заряжено. Идиот тот, кто палит вокруг себя в
