— Покажи, — прошептала Дорис Флинкенберг.
— Тсс, — прошипела Сандра. — Я же сказала: это страшная тайна. Подожди, пока мы вновь останемся одни.
И в бассейне, позже: Сандра достала пластиковый кубик из чемодана, тот самый, с серебряными конфетти, и там, в самом низу, было оно. Кольцо. С рубином. Ну, не совсем со столовую ложку, поменьше.
Дорис потной рукой взяла пластиковый кубик.
— Жребий удачи, — тихо произнесла Сандра со значением и надела кольцо Дорис на палец.
— Я страшно хочу выйти за тебя замуж, Хайнц-Гурт, — сказала Дорис Флинкенберг и проникновенно посмотрела в глаза Сандре Вэрн.
— Вот и здорово, — сказала Сандра Вэрн по-немецки, — отличная идея.
— А потом, — вздохнула Дорис, радостно вертя кольцо на пальце, — они жили долго и счастливо до конца своих дней. В альпах. В Австрии.
— Но, — добавила она на беду. — Что стало с той маленькой девочкой? Она осталась одна- одинешенька?
— Да, — подтвердила Сандра глухо и проникновенно. — Так все и было. Она осталась одна- одинешенька.
— Ну что, — произнесла Дорис уже совсем другим тоном, с большим чувством. — А теперь — свадебный поцелуй?
— Ну, что тут интересненького?
Вдруг, посреди такой захватывающей игры, у края бассейна появилась Бомба Пинки-Пинк в своем светло-красном наряде: обтягивающей мини-юбке и блузке из полиэстера с глубоким вырезом, такой узкой, что телу не хватало места внутри одежды, и оно выпирало наружу.
И она, Пинки, словно радаром сразу углядела рубин.
— Какой камуше-ек! — воскликнула она. — Вот это я называю драгоценность!
И метнулась было в бассейн, ведь она сама как-то призналась: «у меня нюх на камушки, особенно на блестящие и сверкающие» — и, господи помоги, что могли сделать девочки? Нельзя было показывать Пинки кольцо. Нет. Этого нельзя было допустить.
— Хм, — перебила ее Дорис, поднялась, преградила ей путь и строгим деловым голосом профессионала продолжила: — Могу я вас попросить об одной вещи? Об интервью?
Затем Дорис объяснила, серьезно и обстоятельно, как только она одна умела, что Бомба окажет ей честь, если потрудится сообщить «ценнейшие свидетельства из первых рук» для пополнения материала, который она собирает для своего школьного группового проекта «Профессия — стриптизерша»; правда, она в этой группе одна, Дорис Флинкенберг, ведь у нее такие оригинальные способности, что охотников быть с ней в одной группе не нашлось.
— Вы окажете мне большую честь, — завершила Дорис Флинкенберг, и ради блеска славы Пинки забыла обо всех бриллиантах мира и сразу согласилась.
А кольцо стала носить Дорис. Но только когда они с Сандрой Вэрн устраивали праздники в бассейне без воды.
Лорелей Линдберг и Хайнц-Гурт. Здесь-то и начинается их история. Хайнц-Гурт стал как бы реальным персонажем, а из Дорис Флинкенберг вышла замечательная Лорелей Линдберг.
Это была идиотская затея.
И еще. Лорелей Линдберг. Так ее назвала Дорис. Это она придумала. Лорелей — это было самое красивое из известных Дорис имен.
Линдберг. Так звали семью здесь, в Поселке.
Знаменитая актриса Лупе Велез устала от жизни. Она хотела умереть. Мужчина, чьего ребенка она носила под сердцем, оставил ее. Это был не Тарзан — ее самая большая любовь. А другая любовь, неглавная.
С Тарзаном знаменитая актриса кутила в Париже, Лондоне, Мехико и своем доме в Голливуде, в конце концов их великая страсть высосала из них все соки. Оба устали и решили скрыться за миллионы миль друг от друга, словно два раненых зверя. А если сожжешь мосты, не так просто их потом строить заново.
Мужчина, о котором речь, который ее оставил, был второстепенным.
Знаменитая актриса Лупе Велез собрала все таблетки, которые нашла в доме. Их набралось очень много — смертельная доза. Потом она позвонила своим друзьям и пригласила их на прощальный ужин. Хотя прямо она им об этом не сказала. Она заказала свое любимое блюдо. Чили кон кана. Очень острое.
Гости ели, пили шампанское и обсуждали мужчин, любовь и жизнь. Вспоминали худшие дни, чтобы поднять настроение.
Потом гости разъехались, и актриса осталась одна. Она в последний раз приняла ванну. После этого надела свою самую красивую ночную рубашку из чистого шелка — ту, которую когда-то подарил ей Тарзан. Кровать была застелена самыми тонкими простынями, тоже шелковыми. Она привела себя в порядок, не забыла расчесать волосы, проведя пятьдесят раз расческой.
Достала таблетки. Высыпала их на ночной столик, села на край кровати и начала глотать, запивая шампанским. Проглотив их все, она улеглась, устроилась поудобнее, в подобающей элегантной позе. А потом закрыла глаза и стала ждать, когда придут сон и смерть.
Она проснулась и сразу поняла, что это не царствие небесное. В желудке бурлило, она потащилась в ванную. Чили. Она едва успела поднять крышку унитаза, как желудок изверг содержимое. И в тот же самый миг она споткнулась, упала, ударилась головой о холодный фарфор унитаза и потеряла сознание; все плотины лопнули. Голова угодила в унитаз. Такой останется в истории киноактриса Лупе Велез.
Страсть — сплошное дерьмо.
La passion. C'est vraiment un emmerdement.
Сандра сдала сочинение, собрала свои вещи и распрощалась с французской школой. Так она оказалась в обычной средней школе в Поселке, в том же потоке, что и Дорис Флинкенберг. Не в одном с ней классе, как уже говорилось, а в соседнем кабинете, в параллельном классе.