Самый красивый рассказ из рассказанных когда-либо
Именно Дорис познакомила Сандру с Поселком. Сандра узнала Поселок совсем с другой стороны. До встречи с Дорис Флинкенберг она в основном бродила вокруг дома на болоте, без всякой цели. Иногда шла по следам мальчишки, при свете дня, конечно, и когда его самого не было поблизости. Приходила в разные места, например на озеро Буле. Двор кузин она тоже видела прежде, и другие дома, но они ничего для нее не значили. Голова ее была занята удивительными фантазиями, не имевшими ничего общего с реальной жизнью в самой болотистой части леса, они так поглощали ее, что, кроме них, она ничего не замечала, для других мыслей у нее просто не оставалось места в голове.
Часто в своих бесцельных блужданиях Сандра думала: а не преследует ли ее кто-нибудь, не следит ли за ней. Если на самом деле существовал дурной глаз, то действовал он как раз так — мальчишка в лесу и все прочее.
— А, Бенку, — сказала Дорис, когда Сандра завела о нем речь, — он чокнутый. Чокнутый, как… ЧОК- ЧОК на бочок, — продолжила она.
— Как это? — пропищала Сандра, но Дорис только плечами пожала:
— Сама увидишь.
Это не очень-то успокоило тревогу Сандры. Увидит что? Но задавать дальше вопросы было невозможно: Дорис Флинкенберг, верная своей привычке, перескакивала с одного на другое — на то, что, по ее мнению, было гораздо интереснее.
— Из-за озера. — Дорис указала на особенно заросший участок леса. — Вон оттуда я пришла. С самого начала. O'boy, Сандра. Ты бы только знала, какие психи у меня в роду, и с мамашиной стороны и с папашиной.
И Дорис снова чуть приспустила штаны и обнажила ужасный темно-коричневый шрам в форме решетки на левом боку.
— Знаешь, что это такое? — спросила она. Сандра покачала головой. — Это дело рук психов. Они живут там вон. За озером. Или, по крайней мере, жили.
— Но мы ведь туда не пойдем? — опасливо спросила Сандра.
— Ты что, свихнулась? — Дорис выпучила на нее глаза. — Я туда больше ни ногой. Никогда, ни за что! Теперь мы это место сторонкой обходим, сворачиваем на тропинку, что ведет в цивилизованные края.
После этих слов они перешли к дому кузин, который Дорис Флинкенберг представила Сандре как некий музей домашнего уюта. Здесь была кухня, такая чистенькая и блестящая, с кухонным комбайном, прекрасно месившим тесто для булочек, и был транзистор, который передавал прогнозы погоды, и кассетная магнитола «Поппи» — только ее нельзя было использовать как радио, потому что антенна давно отвалилась — с любимыми записями Дорис; «Тысяча классных любовных песенок для больных любовью», «Наша любовь — это континентальное дело» — и все прочие столь же невыносимые мелодии Дорис, записанные на кассеты.
