безгранично рад, если примете эти деньги, как от родного сына. Сейчас отдам их почтальону и иду в бой. Младший лейтенант Скворцов...» Представляешь, Скворцов-то этот даже своего адреса не сообщил,— помолчав, огорченно добавил кузнец.
—Пусть будет он жив-здоров! Пошли аллах счастья и этому Терещенко! — Мехринису так тронули поступки незнакомцев, что она с трудом сдерживала слезы.
Супруги шагали по тротуару в глубокой задумчивости. Махкам-ака пытался представить себе людей, приславших деньги. «Кто они? Где находятся в эту минуту? Может быть, именно сейчас они оба сражаются не на жизнь, а на смерть? И ведь подумали о нас, о незнакомых узбеках! Я-то себя считал благородным, я- то готов был низко своей тени поклониться, когда отдал чужому мальчишке ботиночки. А оно вот, истинное благородство! Вот она, настоящая человечность: послать деньги и даже не сообщить обратного адреса!»
Мехриниса размышляла о детях, о домашних заботах и хлопотах. «Как вернусь из детдома,— прикидывала она,— сразу же схожу на базар и куплю чего повкуснее, не думая о расходах. Вот что: приготовлю-ка я детям жирный плов. Пусть наедятся, полакомятся вволю...» Мехриниса чуть не наткнулась на столб, стоявший вплотную к тротуару. Она очнулась от дум, засмеялась, пожурила сама себя: «Не будь безрассудной, Мехри, не транжирь деньги! Разве на свете один только сегодняшний день? Наступит и завтра! Килограмм риса-то уже двести десять рублей стоит! Сумею приготовить плов Асрара — и то будет дело».
—«Плов Асрара»! — повторила вслух Мехриниса.— Шутка шуткой, а блюдо так и назвали по имени мальчика. Когда подрастет Асрар, удивится: «Это я придумал такой плов?» И не будут люди вокруг знать, что не Асрар, а война проклятая его придумала. Плов из лепешек, картофельный плов, вермишелевый плов — вот они, кушанья военного времени.
Плов Асрара родился на свет в их махалле. В одной многодетной семье ребятишкам смерть как захотелось плова. Мать не знала, что делать. В доме ни кусочка мяса. Думала, думала и в конце концов нашла выход. Положила рис, вместо мяса — картошку и сварила плов. Изголодавшиеся дети ели с аппетитом. У дастархана вместе с ними сидел соседский мальчик, товарищ старшего, Асрара. Придя домой, он принялся хвалить угощение:
—Без мяса, но очень вкусный. Сварите такой плов, мама,
сварите, пожалуйста! — приставал он.
—Какой плов?
—Ну, такой, как плов Асрара.
С тех пор и стали называть этот плов именем мальчика. Мехриниса тоже слышала о нем. Как-то сестра мужа увезла Витю к себе за город погостить. Вернувшись домой, Витя тоже хвалился, что ел плов Асрара. Мехриниса тогда усмехнулась: «Вот как, плов Асрара уже повсюду готовят».
И сейчас почему-то вспомнился этот плов. Мехриниса вздохнула. Спички теперь тоже заменили фитиль, кремень и кресало, вместо чая настаивали листья яблони или сушеные яблоки, борщ готовили с виноградными листьями... Чему только не научила война! Человек ко всему привыкает...
Махкам-ака и Мехриниса не заметили, как подошли к детдому. Из ворот и в ворота все время шли люди, среди них Мехриниса заметила Светлану, живущую в доме Кандалат-биби. «Что она здесь делает?» — удивилась Мехриниса, но спрашивать женщину ни о чем не стала. Во дворе детдома Мубаракхон разговаривала с каким-то стариком и, заметив друзей, поспешила им навстречу.
—Ой, ападжан, как увижу вас, всю усталость как рукой снимет, на душе становится радостно, легко.— Она обняла Мехринису.— Я знала, что непременно придете... Ассалому алейкум, пачча! Как поживаете? Очень рада вам! — Мубаракхон обернулась к старику, с которым только что разговаривала: — Это тот самый Махкам-ака, отец.
Старик доброжелательно взглянул на кузнеца.
—Беспокоится, что не умеет говорить на языке девочки, которую взял в свой дом,— пояснила Мубаракхон Мехринисе, пока старик и Махкам-ака обменивались приветствиями.
—Не огорчайтесь! Дети очень быстро учатся чужому языку,— обратился к старику Махкам-ака.— Я-то по-русски немного говорил и раньше, а жена почти совсем не умела.
И я тоже боялся, как бы из-за этого не осложнились отношения с детьми. Напрасно боялся. Дети за несколько дней на- - учились самым необходимым узбекским словам. Тем временем и жена подучилась у них русскому. Она меня теперь оставила далеко позади,— усмехнулся Махкам-ака.— Дело не в языке, ака, а в душе. Когда живешь с детьми душа в душу, язык усваивается сам собой.
—Спасибо, обрадовали вы меня,— благодарно отвечал старик и многозначительно кивнул головой Мубаракхон, указывая глазами на Махкама-ака и как бы говоря: «Не зря ты похвалила его».— Ну, теперь разрешите мне уйти, доченька. А как быть с бумагами?
—Если будет время, приходите завтра. Не сможете, я сама зайду,— сказала Мубаракхон, привыкшая ничего не откладывать в долгий ящик.
—Нет, доченька, я вижу, как вы заняты. Принесу сам.— Старик учтиво раскланялся и пошел к группе детей, собравшихся у столовой.
—Старик этот пришел вместе со мной прямо с вокзала. Понравилась ему вон та девчушка с косичкой.— Мубаракхон кивнула на девочку с желтым бантиком на голове,— Девочка тоже сразу потянулась к нему, стала щебетать, теребить его бороду. Старик в отчаянии, что не понимает ее. «Я-то привыкну, доченька,— сказал он мне печально,— и старуха моя привыкнет, но вот не будет ли она тосковать с нами?» Я только начала успокаивать его, и тут очень кстати появились вы... Что же мы стоим! Проходите, пожалуйста.— Мубаракхон повела гостей в свой кабинет.
Махкам-ака по пути оглянулся на старика, который уже бережно вел за руку девочку.
—Поздравляю с дочкой! — крикнул Махкам-ака.
—Спасибо, спасибо! — радостно отозвался старик.
В кабинете Мубаракхон хотела заварить чай, но Мехриниса остановила ее:
—Выпьем в другой раз, когда будете посвободнее.
—Пожалуйста, пачча, садитесь.— Мубаракхон указала Махкаму-ака на стул.— Ну, все ли у вас в порядке? Как дети? Есть ли письма от Батырджана?
Мехриниса зашмыгала носом, готовясь расплакаться, но Махкам-ака строго посмотрел на нее.
—Спасибо, у нас пока все в порядке.— И он поспешил перевести разговор.— Нашлись ли малыши, доченька?
—Троих нашли. Двоих привели с базара. А один, постарше, улепетнул на вокзал.
—Ну, раз эти нашлись, найдутся и остальные. Дети не иголка,— убежденно сказал Махкам-ака.
—Из сегодняшнего эшелона тоже сбежал один,— огорченно вздохнула Мубаракхон.— Дети есть дети, что поделаешь! Найтись-то они найдутся, но меня пугает другое: как бы не попали под машину, под трамвай, не утонули — город большой, движение, река Анхор...
—Все обойдется. Ну, не будем отрывать вас от работы, вон сколько забот. Зашли мы просто так, не могли усидеть дома.
—Я вижу, пачча,— улыбнулась Мубаракхон. Она поднялась с места, шутливо заметила: — Я все думаю, не открыть ли нам у вас филиал детдома? Вы стали бы директором, а Мехриниса-апа воспитательницей.
Все трое весело засмеялись.
—Что ж, будет такая надобность — откроем.— Махкам- ака уже серьезно взглянул на жену, как бы спрашивая: «Не так ли?» — Только называть детским домом не станем. Пусть не чувствуют дети своей сиротской доли... Как они жаждут, знали бы вы, доченька, родительской ласки!
—Правильно вы говорите, пачча.—Мубаракхон с нежностью смотрела на супругов, думая о беспредельной их доброте. Вот они перед нею — истинные советские патриоты, чей подвиг и прост и величествен...
—Сколько бы детей ни вошло в наш дом, голодными и раздетыми они не останутся.— Махкам-ака достал из кармана бланки переводов и подал их Мубаракхон.— Прочитайте вот это.. Что скажете?
Мубаракхон от удивления только головой качала.
—Вот какие у нас люди! Сами идут на смерть, а думают о чужих детях, заботятся об их будущем,— с гордостью сказал кузнец.
