проблем. Честное слово.
«Много проблем? – Ник чуть не рассмеялся. – Да что ты знаешь о проблемах?! Ты еще не видела меня со смит-вессоном в руках!»
При этой мысли Нику чуть не стало плохо.
– По-моему, ты не права.
– Тебе не кажется, что ты и так достаточно для меня сделал?
Ник чуть не подпрыгнул на сиденье. Я для нее достаточно сделал?! Это как посмотреть…
– Я не очень тебя понимаю, Кэсси.
– Не думай, пожалуйста, что я не оценила твоего отношения ко мне. Мне было очень хорошо с тобой, но, по-моему, нам надо остановиться на этом. У тебя работа – огромная компания, которой нужно управлять. У тебя семья, которую ты должен сохранить. При чем тут я?
– Я как раз еду с одной встречи, – сказал Ник. – Я буду у тебя через пять минут.
– Привет! – сказала Кэсси, открывая пыльную дверь. На ней были потертые джинсы и заляпанная краской белая футболка. Она улыбнулась, и в уголках ее глаз собрались морщинки. Она выглядела посвежевшей, и голос ее звучал бодрее. – Я не думала, что ты приедешь.
– Почему?
– Ну, знаешь, мужчины часто не возвращаются. Им кажется, что женщины хотят их окрутить.
– Может, я не такой, как все мужчины.
– Вполне возможно. А поесть ты сегодня ничего не захватил?
– В багажнике есть банка с омывателем стекол.
– Спасибо, но у меня от него болит голова… Что бы мне в следующий раз заказать? Как мило, что директор «Стрэттона» ходит для меня за покупками.
– Ник-Мясник имеет полное право покупать мясопродукты.
– Я бы предпочла обезжиренный йогурт, – заявила Кэсси и пропустила Ника в дом. – А в его отсутствии я заварю тебе чая, который ты купил в прошлый раз.
Кэсси исчезла на кухне. В доме играла музыка. Женский голос пел что-то о том, как страшно иногда бывает и самому отважному человеку.
– Ты сегодня отлично выглядишь, – сказал Ник, когда Кэсси вернулась с кухни. Она успела переодеться.
– Сегодня я уже почти в форме, – сказала девушка. – Раньше ты имел дело со мной в депрессивном состоянии. Ты же знаешь, что такое депрессия?
– Пожалуй, да. Но ты сегодня действительно в отличной форме.
– А ты выглядишь отвратительно, – мимоходом обронила Кэсси.
– У меня был трудный день, – сказал Ник.
Кэсси растянулась на диване с грубой обивкой, прошитой золотой ниткой на манер пятидесятых годов.
– Много проблем? Может, расскажешь?
– Честное слово, не хочется жаловаться.
– Ну давай, расскажи. Я ведь тут сижу совсем одна, и мне никто никогда ничего не рассказывает.
Ник откинулся на спинку допотопного зеленого кресла и стал рассказывать Кэсси о слухах, якобы ходивших о продаже «Стрэттона», опуская при этом некоторые подробности. Ник не упомянул имени Скотта Макнелли и не стал говорить о том, что его собственный финансовый директор, кажется, водит его же за нос. Сейчас Нику было неприятно об этом даже думать.
Обхватив руками колени, Кэсси собралась в клубок и внимательно слушала Ника.
– И в довершение всего мне позвонили из школы Лукаса, – выпалил он и замолчал. Он уже отвык рассказывать другим людям о своих делах и своей жизни. С момента гибели Лауры прошло уже столько времени, что он разучился.
– Ну и что произошло в школе? – спросила Кэсси.
Ник все ей рассказал, не умолчав о том, как звонил сыну домой, о том, что тот ему ответил, и о том, как тот повесил трубку.
Случайно посмотрев на часы, Ник внезапно понял, что не закрывает рта уже пять минут.
– Я никогда этого не понимала, – сказала вдруг Кэсси.
– Что именно?
– Зачем детей выгоняют из школы на три дня. Чего этим пытаются добиться? Чтобы они сидели дома?
– Наверное.
– Но ведь детям только этого и нужно. Они же спят и видят, как бы не ходить в эту проклятую школу!
– Может, они должны считать себя униженными в глазах товарищей?
– Подросток, скорее, будет этим гордиться.
– Я бы не стал этим гордиться.
– Ты, наверное, был паинькой, любимчиком учителей.
– Вот уж нет. Я был совершенно нормальным подростком. Только я проявлял больше осмотрительности. Я не хотел, чтобы меня выгнали из хоккейной команды… Кстати, а что там с чаем?
– На этой слабенькой электрической плите чай закипает целую вечность. Папа не разрешал провести к нам в дом газ. Почему-то он его недолюбливал. – Кэсси наклонила голову и прислушалась. – Кажется, закипает.
– Пора бы!
Кэсси вернулась с двумя горячими кружками.
– Это просто черный чай. Я, конечно, видела, что ты купил мне ромашку в пакетиках и даже каву- каву,[41] но вряд ли тебе самому они пришлись бы по вкусу.
– Да уж. Лучше не надо.
– Почему-то у меня такое чувство, словно ты принимаешь меня за одну из сумасшедших, исповедующих веру «Эры Водолея»,[42] – пробормотала Кэсси. – Возможно, потому, что я такая и есть. Чего греха таить? Ты производишь стулья, я преподаю асаны…[43] Выходит, мы оба помогаем людям принять сидячее положение!
– Так, может, расскажешь мне о моей ауре?
– У меня слишком практический склад ума, – усмехнулась Кэсси. – В этом я вся в папу. Чакры и все такое никогда меня особенно не привлекали.
– А я думал ты немножко не от мира сего.
– Неужели? – Кэсси отпила маленький глоточек чая. – А кто, интересно, будет решать за меня мои проблемы?.. Кстати, почему ты не пьешь чай?
– Потому что чай не похож на кофе.
Кэсси взяла бутылку бурбона «Четыре розы»[44] с низкого столика у дивана.
– На. Плесни в чай. Тебе понравится.
Ник налил в кружку немного бурбона, и чай действительно показался ему приятным.
– Так почему же ты все-таки пришел? – прищурившись, спросила его Кэсси. – Ради меня или потому что сам хотел?
– По обеим причинам.
– Значит, ты решил мною заняться? – усмехнулась Кэсси.
– По-моему, ты не такая беспомощная, чтобы кто-то тобой занимался.
– В целом ты прав.
– Ну что ж, имей в виду, что, если тебе когда-нибудь понадобится помощь, ты можешь на меня рассчитывать.
– Ты со мной решил распрощаться?
– Да нет, конечно!
