– Я тебе напомнила всего тысячу раз.
Я издал полувздох, полустон:
– Надолго они к нам?
– Всего на две ночи.
– Но почему?
– Что почему? Почему только две?
– Зачем они приезжают в Бостон? Я думал, Лос-Анджелес – это город, обласканный богами. По крайней мере, так всегда говорит Крейг.
– Его только что избрали членом наблюдательного совета Гарварда, и завтра у него первое заседание.
– И как, скажи на милость, он оказался в гарвардском наблюдательном совете? Он же теперь голливудский парень. У него, скорее всего, теперь даже галстука не найдется.
– Он не только выдающийся выпускник, но и щедрый спонсор. Это обстоятельство не осталось незамеченным.
Когда Сьюзи познакомилась с Крейгом, он был нищим писателем, имевшим в своем активе всего несколько публикаций в университетских журналах и обозрениях и преподававшим описательную литературу в Гарварде. В нем было что-то снобское – похоже, именно это и понравилось Сьюзи. Однако она не собиралась прозябать в благородной нищете, да и он довольно быстро сообразил, что на высокой литературе не разбогатеешь. Они переехали в Лос-Анджелес, где бывший сосед Крейга по университетскому общежитию представил его нужным людям, и Крейг начал писать сценарии для телевизионных комедийных шоу. В конце концов ему удалось получить контракт на написание популярного комедийного сериала, и он начал зарабатывать серьезные деньги. А потом создал свое шоу и проснулся невероятно богатым.
Теперь он проводил отпуск на Сент-Бартелеми с Брэдом Питтом и Анджелиной Джоли, а Сьюзи регулярно кормила Кейт сплетнями о том, какие звезды были тайными гомосексуалистами, а какие лечились в частных клиниках от запоев и наркотиков. У них был большой дом в элитном пригороде Лос- Анджелеса, и они вечно ходили по ресторанам вместе со знаменитостями. И Кейт не упускала случая напомнить мне об этом.
Кейт встала и налила себе еще одну чашку кофе.
– Сьюзи хочет показать Итону Бостон – основные достопримечательности в центре города.
– Она так до сих пор ничего не поняла, да? Его мало интересуют выдающиеся личности в истории Америки. Гораздо больше ему бы понравился Музей Ведьм, только я не уверен, что там в подробностях показывают все те кошмары, от которых он без ума.
– Все, о чем я тебя прошу – будь с ними повежливей. Ты прекрасно находишь общий язык с Итоном, правда, я никак не могу понять, почему. Но я очень это ценю.
– А почему они вообще останавливаются у нас? – спросил я.
– Потому что она моя сестра.
– Ты же знаешь, они без конца будут жаловаться на то, какая у нас жуткая ванна, и какая ужасная занавеска в ванной, и что вода из душа течет на пол, и что у нас совершенно не та кофеварка, и как же это так вдруг вышло, что у нас не оказалось элитного индонезийского кофе…
– Джейсон, несправедливо их обвинять. Они просто привыкли к более высокому уровню жизни.
– Тогда им следовало бы остановиться в пятизвездочном отеле.
– А они хотят остановиться у нас, – твердо сказала Кейт.
– Думаю, творческой натуре Крейга необходимо время от времени общаться с простыми людьми вроде нас.
– Очень смешно.
Я открыл дверцу, за которой скрывались хлопья для завтрака и мюсли, и с грустью обозрел унылые коробки с низкокалорийным, богатым клетчаткой содержимым.
– Дорогая, – сказал я, не оборачиваясь, – ты смотрела новые дома?
– Ты о чем?
– В компьютере. Я заметил, что ты просматривала сайт, посвященный недвижимости.
Ответа не последовало. Я выбрал наименее отвратительно выглядевшую коробку – непростой выбор среди изображений зеленых веточек и мешковины – и нехотя поставил ее на кухонный стол. Все, что ожидало меня в холодильнике, это обезжиренное молоко. Даже не однопроцентное. Терпеть не могу обезжиренное молоко. Молоко не должно быть синеватым. Коробку с молоком я тоже поставил на стол.
Кейт внимательно изучала свою кофейную чашку, помешивая кофе ложечкой, хотя размешивать было нечего.
– Девочки должны мечтать, верно? – наконец проговорила она своим низким грудным голосом.
У меня на душе снова стало тоскливо, но я решил не развивать тему. Да и что я мог сказать? Наверное, она ожидала большего, когда выходила за меня замуж.
Мы познакомились на свадьбе нашего общего друга, будучи оба изрядно пьяными. Приятель из моего университетского клуба женился на девушке, которая вместе с Кейт училась в Эксетерском колледже. Кейт выгнали из этого колледжа, когда ее семья обанкротилась. Тем не менее, потом она смогла поступить в Гарвард на стипендию от университета. Ее семья, как это принято у семей с «богатым» прошлым, пыталась сохранить свое бедственное положение в тайне, но правда все равно выплыла наружу. В Бостоне все еще сохранились дома, на которых выбита ее фамилия, а Кейт пришлось пережить такое унижение и два последних школьных года провести в бесплатном муниципальном колледже. В то время как я, сын жестянщика, мальчик из рабочих окраин, который первым за всю историю семьи вообще попал в колледж, тогда даже понятия не имел, что такое частная школа.
На свадьбе мы оказались рядом, и я сразу же запал на эту горячую девчонку. Она казалась немного претенциозной: учится в Гарварде, специализируется на сравнительном литературоведении, прочла всех французских феминисток – разумеется, в оригинале. Она явно была мне не по зубам. Наверное, если бы мы оба не были навеселе, не обратила Кейт бы на меня никакого внимания, хотя позже она утверждала, что среди гостей я показался ей самым симпатичным, самым забавным и самым очаровательным. Ее можно было понять – я только начал работать в Entronics, у меня еще горели глаза, и я взахлеб рассказывал про свою новую работу. Ей понравилось, что я так увлечен любимым делом. Она сказала, что я был словно глоток свежего воздуха среди окружавших ее циников-мужчин с вечными сигаретами в зубах. Наверное, я перегнул палку, рассказывая ей о своих далеко идущих планах и о том, сколько денег я намереваюсь заработать через пять, а сколько – через десять лет. Но она заглотила наживку. Потом она говорила, что я показался ей более «реальным», чем большинство мужчин, с которыми ей довелось сталкиваться.
Ее не раздражали мои дурацкие оплошности – например, то, что по ошибке я выпил воду из ее стакана. Она объяснила мне, что существуют правила сервировки стола «от сухого к мокрому» – вода и вино размещаются справа от тарелки, тогда как хлеб и другие сухие предметы – слева. Ее не смутило и то, что я был неважным танцором, – ей это показалось милым, по крайней мере она так сказала. На нашем третьем свидании, когда я пригласил ее подняться к себе и включил «Болеро» Равеля, она засмеялась, приняв это за ироничную шутку. Откуда мне было знать? Я думал, что «Болеро» – это просто классический фон для секса, что-нибудь вроде Барри Уайта.
Ну а я родился в рубашке, хотя и без штанов. Очевидно, что Кейт вышла за меня замуж не из-за денег – среди ее знакомых богатых женихов было достаточно. Думаю, она решила, что я тот, кто сможет о ней позаботиться. Она только что отошла от неудачного романа с одним из своих университетских профессоров. Он был пафосным, смазливым типом, выдающимся знатоком французской литературы в Гарварде и, как выяснилось, спал одновременно еще с двумя женщинами. Позже Кейт призналась, что я показался ей «приземленным» и непретенциозным – полной противоположностью ее витающему в облаках любвеобильному светилу французского языка, седовласому папочке-профессору в берете. Я же был харизматичным начинающим бизнесменом, влюбленным в свою работу. Я мог дать ей ощущение безопасности и как минимум гарантировать достойное существование. Она же могла посвятить себя семье и заниматься чем-нибудь нематериально-художественным вроде ландшафтного дизайна или преподавания литературы в престижном колледже. Вот такой был план. У нас должно было быть трое детей и большой дом в респектабельном районе.
