входа со своей тележкой.
Спустя полчаса, оставив тележку в переулке, Стоун подошел к банку с другой стороны. Полицейского уже не было. Стоун толкнул вращающуюся дверь и вошел.
На улице он был незаметен; в коммерческом учреждении он стал центром внимания. Кассиры смотрели на него во все глаза, когда он входил. Стоун направился в отделение, где находился его сейф. Темноволосый, хорошо выбритый молодой человек преградил ему путь.
— Прошу вас сейчас же покинуть это здание, — произнес он.
— Здесь находится мой сейф, — быстро ответил Стоун.
Служащий был озадачен.
— Как ваша фамилия?
— Послушайте, — продолжал Стоун. — У меня действительно сейф в этом банке. Я понимаю, насколько мой внешний вид… Дело в том, что у меня был трудный период. — Стоун говорил быстро, стремясь высказать все сразу, полагая, что это произведет большее впечатление. — Я был в больнице, но теперь у меня все в порядке.
— Сочувствую вам, — бесстрастным голосом отвечал служащий.
Стоун достал связку ключей, снял с кольца два ключа от сейфа и положил их на стойку.
— Мы не могли бы где-нибудь присесть?
— Да, конечно. — Служащий подвел Стоуна к столу, и они сели. — Должен признаться, я был немного сбит с толку. Большинство наших клиентов…
— Вам не в чем оправдываться, — вежливо ответил Стоун. — Как только я получу свои деньги, я сразу приведу себя в порядок.
— Вам известна процедура получения денег? — все еще сомневаясь, спросил чиновник.
— Да. Я должен расписаться. Вы сравните мою подпись с образцом в вашей картотеке.
— Правильно. Ваши имя и фамилия?
— Чарльз Стоун.
Человек промедлил какое-то мгновение. Может быть, он узнал фамилию?
— Одну минуту, господин Стоун.
Может быть, там, за столом, в полу была кнопка, как это было предусмотрено в кассах?
Банковский служащий встал из-за стола.
— Дайте мне ваши бумаги, г-н Стоун, — произнес он и удалился в направлении кассового отделения.
Минуту спустя он вернулся, держа в руках два образца подписей. Не найдя явного различия в подписях, он проводил Стоуна в отделение сейфов.
Сейф отца явился для Стоуна потрясением. Среди счетов, биржевых сертификатов, муниципальных облигаций и акций на предъявителя лежал маленький белый конверт. А под ним лежали деньги. Груды денег: гораздо больше ста тысяч долларов в двадцати- и стодолларовых бумажках — стопка банкнот высотой в несколько сантиметров. Стоун с трудом верил своим глазам.
Стоун попросил служащего принести ему белую холщовую сумку для денег. Через минуту он уже стоял на улице, пряча под поношенным пальто сумку с деньгами.
Не спеша по маленьким улочкам Стоун ушел с Гарвард-сквер. Часов в пять он нашел небольшой ресторанчик на Инмен-сквер, оставил тележку в аллее, вошел и заказал недорогой обед. За едой, состоящей из куска мяса, пюре и горячего кофе, Стоун вскрыл конверт.
В конверте было письмо, отпечатанное на стареньком «Ундервуде» отца еще лет десять назад. Бумага уже начала желтеть.
Дорогой Чарли!
Я пишу это письмо на случай, если со мной что-нибудь случится. Если все будет нормально, оно не попадет к тебе в руки.
Здесь находятся деньги, которые, как ты, вероятно, уже догадался, мне регулярно выплачивал Уинтроп Леман, начиная с 1953 года, в размерах от десяти до двадцати тысяч в год. Часть этих денег я потратил, а часть сохранил. По словам Лемана, эти деньги были предназначены на расходы. Думаю, он понимал смысл моей любимой строчки из Пастернака: «Ты — вечности заложник у времени в плену». Может быть, все мы — заложники?
Когда-нибудь я расскажу тебе все о Лемане. О Москве, о старообрядцах. Это долгая история, и когда-нибудь, надеюсь, я смогу рассказать тебе все.
Стоун сидел, читал и перечитывал письмо, пока официантка не спросила, не хочет ли он заказать что-нибудь еще. Эта строчка из Пастернака каким-то странным образом перекликалась с ужасной гибелью Элфрида Стоуна.
Старообрядцы. Русское слово для обозначения староверов. Стоун знал, что в XVII веке в России староверы были православной сектой, отвергнувшей резкие перемены в Церкви. Последовали кровавые бои, а затем староверы ушли в подполье. Но кто такие эти старообрядцы сегодня?
Что хотел сказать ему отец?
Уже наступила ночь, когда Стоун пришел на Хиллард-стрит. Возле дома отца стояла бело-синяя патрульная машина. Двое полицейских в машине пили кофе из пластмассовых чашек. Стоун прошел мимо, стараясь не смотреть на них.
Он не мог войти в дом с парадного входа — его бы сразу заметили. Они вели за домом обычное наблюдение, и это означало, что любой человек, пытающийся войти, будет подвергнут тщательной проверке. Однако полиция не могла оставаться здесь непрерывно. У них не было для этого всего необходимого. Да и полицейские ведь тоже люди — нет-нет, да и отлучатся по нужде или выпить чашечку кофе. Стоун мог бы подождать, пока они уйдут. Но ему не следовало слишком долго здесь оставаться.
Он глубоко вдохнул прохладный осенний воздух.
И тут он вспомнил, как зверски убили его отца. В тот же миг все его существо наполнилось гневом и каким-то новым чувством — жаждой мести.
Он докатил тележку до конца квартала и, подрагивая от холода, оставил ее здесь. Он вспомнил, что здесь неподалеку есть телефон-автомат и набрал номер кэмбриджской полиции.
— Грабят! — прокричал Стоун в трубку с северокэмбриджским акцентом. — Тут парня убили!
Дежурный полицейский быстро спросил: «Где?»
— В магазине номер 24 на Гарвард-сквер. Я ночной сторож. Господи Иисусе! — и он повесил трубку.
Когда Стоун подошел к дому с заднего двора, патрульной машины уже не было. Он правильно рассчитал: на место серьезного преступления будут посланы ближайшие патрульные машины. Однако все это действовало до тех пор, пока не раскроется обман.
С торца к дому был подведен телефонный провод. Стоун рванулся к нему, придерживая на ходу сумку с деньгами. У него не было ножа, но он успел вытащить колышек в саду и его острым концом осторожно перерубил кабель.
Он снова побежал, пригибаясь, по направлению к крыльцу и подтянулся, чтобы заглянуть в окно кухни. В темноте он разглядел находящуюся прямо за ней входную дверь.
В доме была установлена сигнализация. Рядом с дверью находилась коробка размером с небольшой чемоданчик, соединенная проводом с телефонным разъемом в стене. Теперь сигнализация была не опасна, так как телефонный провод был перерезан. Стоун заметил, что такое же устройство было установлено прямо под окном, перед которым он склонился на колени.
Стоун толкнул окно, но оно не поддалось. Тогда он поднял локоть и резко ударил им в стекло; стекло разбилось. Чарли снова оказался в отцовском доме.
Внутри была кромешная тьма, но Стоун знал, что ему нельзя зажигать свет. Все здесь казалось ему враждебным, угрожающим. Он почувствовал едкий запах дезинфицирующего вещества: здесь, несомненно, тщательно убирали. На мгновение он прислушался. Тишина: ни звука, ни шума дыхания. Стоуну надо было торопиться. Он неслышно пересек кухню, затем прошел через столовую в гостиную, слегка освещенную
