Только с помощью таких неопровержимых доказательств Стоун мог бы защитить и оправдать себя. Теперь это был вопрос, касающийся не только доброго имени его отца; это был вопрос его собственной жизни и смерти.
Однако Чарли Стоун не мог вернуться в Кэмбридж. Он мог бы вернуться туда под видом другого человека.
Чарли встал с постели и подошел к зеркалу. Впервые за это время он взглянул на свое отражение и ужаснулся. Он выглядел на двадцать, а то и тридцать лет старше своего возраста, отчасти из-за того, что щеки его покрывала щетина, отчасти из-за покрасневших глаз и больших темных кругов под глазами.
На мгновение Стоун явственно ощутил резкий запах дыма и серы. Запах оружейного выстрела.
Он уже не был в комнате в мотеле. Он сидел в болоте, на берегу небольшого озера в Мене, где они с отцом обычно охотились на уток, в двадцати милях на север от охотничьего домика. Руки и ноги Чарли окоченели от холода.
Уже несколько часов он сидел в небольшой построечке, сооруженной из проволоки и прикрытой листьями — маскировка для уток, издали напоминающая кустарник. Рядом с ним сидел его отец, живой и здоровый, что-то шептал Чарли на ухо. Оба они находились здесь так долго, что стали ощущать себя частью леса; по какой-то странной причине предрассветные сумерки и тишина наводили их на размышления.
Чарли было одиннадцать лет, и он в первый раз вышел на охоту. Ему не хотелось убивать уток — ведь они были такие красивые. Он не хотел этого.
Сидя в засаде, Чарли замерзал все больше и больше. Так всегда бывает: в засаде сначала сильно вспотеешь, и тогда кажется, что слишком тепло оделся, а потом, вдруг потеряв слишком много энергии, начинаешь замерзать оттого, что сидишь без движения. Сидишь и ждешь.
«Послушай, Чарли, — сказал Элфрид Стоун. — Только не думай, что утки — живые существа. Это — цели. Понял? Они — часть природы. Ну, как курица, которую готовит твоя мать. Вот и все».
Вздрогнув, Чарли кивнул и ничего не ответил. Он посмотрел на приманки, покачивающиеся на воде в нескольких футах от берега. Затем на идущий от термоса с горячим кофе пар. Затем на солнце, всходившее в оранжево-красных разводах.
«Пригнись, — прошептал Элфрид Стоун. — Смотри. Вон там».
И тогда внезапно над верхушками деревьев появились, отчаянно хлопая крыльями, четыре или пять чудесных, незабываемых птиц. Элфрид Стоун крякнул, чтобы подозвать птиц, а Чарли весь сжался в комок. У него так замерзли руки, что он с трудом нащупал на ружье предохранитель.
Тут он увидел, что птицы замерли, складывая крылья, и устремились вниз, как миниатюрные «Боинги-747», идущие на посадку.
«Теперь давай, Чарли», — шепнул отец.
Чарли затаил дыхание, снял ружье с предохранителя — точно так, как его учили, — и в тот момент, когда птицы уже расправляли крылья, чтобы приземляться, нажал на курок. Раздался выстрел.
Первый раз он промахнулся. Зато второй — чудо-выстрел! Полетели перья. Птица упала камнем. Все было кончено за какие-то секунды.
Сияющий Чарли посмотрел на отца и прочел в его глазах гордость за сына.
Сейчас, глядя на свое отражение в грязном зеркале мотеля, думая об оружии и смерти, Чарли вспомнил мертвого, лежащего с широко открытыми глазами Элфрида Стоуна, и содрогнулся.
Пришло время вернуться к жизни. Чарли Стоун открыл дверь комнаты в мотеле, и в лицо ему ударил порыв свежего воздуха. Было на удивление ясное и теплое, чудесное осеннее утро. В дешевой аптеке на противоположной стороне Шоссе № 1 Чарли нашел все необходимое: крем для бритья, несколько одноразовых бритв, шампунь, тональный крем. У кассы он увидел стопку газет «Бостон Глоуб».
На первой странице лежавшей сверху газеты была его фотография.
«Портрет убийцы» — гласил заголовок. Это была фотография, взятая из его досье в ЦРУ. Стоун был снят в костюме и галстуке, и его респектабельный вид не вязался с мрачным заголовком. Поблизости никого не было; Стоун взял газету и принялся читать. В целом статья была фальшивкой — кто-то хотел представить Стоуна как опасного, неуправляемого человека, этаким прекрасным, но неуравновешенным сотрудником ЦРУ, который вдруг ни с того ни с сего взял да и спятил. Репортер умудрился, используя информацию, предоставленную бостонской полицией и анонимными «правительственными источниками», создать довольно убедительную смесь в духе бульварных газет. В статье говорилось, что дома, в спальне у Стоуна, было найдено большое количество героина, в результате чего полиция сделала вывод, что сын, вероятнее всего, находился в состоянии сильного наркотического опьянения. В статье упоминалось и о чудовищном убийстве Сола Энсбэча с намеком, что Стоун, несомненно, замешан в этом деле. Далее шло несколько отрывочных высказываний бывших сослуживцев Стоуна по Джорджтауну и Массачусетскому технологическому институту, а затем пересказывалось прошлое Элфрида Стоуна, что придавало статье совсем своеобразный оттенок.
— Слушаю вас, — обратилась к Стоуну продавец, девушка-подросток, жующая жевательную резинку.
Стоун взглянул на шампунь и бритвенные принадлежности.
— Мне бумагу, лосьон и шампунь, пожалуйста, — сказал он. — А это я не беру. — «Лучше не бриться», — подумал Чарли. — А где у вас можно купить что-нибудь для волос?
В полумиле отсюда, в магазине Армии спасения, он раздобыл смешное, слишком длинное желто- коричневое шерстяное пальто, поношенные брюки, пару старых кожаных ботинок почти его размера и пару-другую не очень-то чистого белья. Витрина в отделе игр и новинок в конце квартала навела его на мысль: была середина октября, близился День всех святых. Чарли решил купить клей и пакетик черной краски для волос.
Вернувшись в мотель, он оплатил счет и зашел в комнату. Он намылил шампунем волосы и смазал их черной краской, которая, согласно инструкции, сойдет после шестого мытья. Через полчаса он вытер голову полотенцем и, к своему удивлению, увидел, что волосы теперь стали гораздо темнее своего обычного цвета. Затем он увлажнил волосы жидкостью для укладки волос. Стало похоже, что он не мыл голову месяцами. Затем неторопливыми движениями Стоун нанес слой тонального крема на лицо, затылок и руки и тщательно втер в кожу. Спустя несколько часов он выглядел так, как будто долгое время провел на солнце.
Он помазал подбородок клеем и стал осторожно приклеивать фальшивую бороду. Через десять минут он посмотрел в зеркало на результат своих усилий. У него была длинная, клочковатая, отвратительная борода. Внешность Стоуна изменилась неузнаваемо.
В этих жалких лохмотьях, с такой бородой и прической, с опухшим от пьянства лицом он был похож на нищего, на бродягу Распутина. При более пристальном осмотре он мог бы быть разоблачен. Однако с расстояния десяти футов он казался совершенно другим человеком, причем таким, на которого большинство людей не обратит пристального внимания.
25
Силвер-Спринг, Мэриленд
Чиновник из советского посольства встретился со своим другом из Белого дома, чтобы позавтракать в небольшом ресторанчике в Силвер-Спринг. Это место встречи подходило им обоим: хотя реально они не могли встречаться в обстановке полной секретности, этот ресторанчик был как раз тем местом, где они не должны были привлечь к себе особого внимания. Если кто-либо и заметит их, а в таком месте это маловероятно, он подумает, что эти двое — просто светские знакомые, которыми изобилует Вашингтон.
Ресторанчик представлял собой старомодное заведение с пластиковыми столами и отдельными кабинками, с автоматическими проигрывателями по углам. Большая вывеска, гласившая «Здесь можно поесть», запала в память Бейлиса, когда он проезжал мимо нее по дороге на работу несколько недель назад.
Друзья заказали кофе, который здесь подавали в белых керамических кружках; Маларек заказал
