Наконец все было готово.
– Машинное отделение к синтезу готово, сэр.
Я вопросительно взглянул на пилота. Он кивнул.
– Входим в синтез. – Я провел рукой вверх по экрану управления, и двигатели синтеза включились. Звезды с навигационного экрана исчезли. Мы вошли в субэфирное царство непространства и помчались на гребне сгенерированной нами N-волны.
В тот вечер я принимал у себя нескольких молодых людей из олимпийской команды. Общительные и приветливые, они, судя по всему, спокойно отнеслись к выпавшей им чести сидеть за капитанским столиком, оживленно переговаривались между собой и лишь время от времени из вежливости обращались ко мне. Я был приятно удивлен этой новизной – обычно пассажиры более чем серьезно воспринимали приглашение за капитанский столик.
Наступил вечер. Отдыхать мне не хотелось, и я бродил, наблюдая за пассажирами, с интересом обследующими коридоры, кают-компании и спортивные залы, которые очень скоро станут привычными для них. Я вернулся на первый уровень. Рядом с кубриком по стойке «смирно» стоял, повернувшись к стене, Рейф Трэдвел. Что же, он сам этого хотел. Никто не заставлял его служить.
Спал я плохо, никак не мог прийти в себя после старта. Чтобы привыкнуть к монотонной жизни в синтезе, потребуются многие дни. Я поднялся и от нечего делать побрел на мостик.
– Вы просматривали журнал, сэр? – Лейтенант Шантир указал на записи за два последних дня. «Мистер Тамаров, три штрафных балла от мистера Таера за лень». «Мистер Тамаров неопрятен, два штрафных балла».
Значит, все началось по новой. Я захлопнул журнал и, не сказав ни слова, откинулся в кресле.
– Сколько это будет продолжаться, сэр?
Я открыл один глаз:
– Пока не прикажу прекратить, лейтенант Шантир.
Он покраснел:
– Простите, сэр.
– Вы хороший офицер, – сказал я. – Только не приставайте ко мне.
Он слегка улыбнулся:
– Есть, сэр. – И переменил тему. – Вы играете в шахматы, сэр?
Я встрепенулся:
– Да, а что?
– Я не очень сильный партнер, но шахматы люблю. И держу пари, что ваш компьютер жульничает.
– Ну, спасибо, – обиделась Дарла.
– Я не могу играть на мостике, Ларс. Вы это знаете.
– Правда? А командир Хальстед играл. Я любил наблюдать за ним. Однажды он даже выиграл у компьютера.
Из динамика донеслось:
– Должно быть, это был ужасный день для компьютера.
– Не встревай, Дарла, – проворчал я. Потом спросил: – Он действительно играл во время вахт? – Во мне шевельнулась надежда.
Шантир ответил:
– Конечно, когда мы были в синтезе. А что еще тут делать?
– Это не противоречит уставу?
– Я перечитал его, сэр, ничего такого там нет. Говорится только, что нельзя терять бдительность. А о чтении или играх вообще не упоминается. Тем более что о любых отклонениях дает знать звуковой сигнал.
– Я сообщу, если возникнут проблемы, – горячо заверила Дарла.
– Это что, заговор? Дарла, вы играли когда-нибудь с офицером во время вахты?
– Многие играли. Жанет говорила, что иногда позволяла командиру Хальстеду выигрывать, чтобы поддержать в нем бодрость духа.
– Ты сказала «командир Хальстед». Жанет, видимо, имя их компьютера? Когда ты с ней разговаривала?
– Когда ее корабль причалил к Надежде, чтобы привезти к вам хоть одного интеллигентного офицера, гардема… Я хотела сказать, «командир Сифорт». Я связалась с ней, как обычно.
– А ты с кем играла в шахматы, Дарла?
– С командиром Хагом, разумеется. Но он был не очень интересным противником, – уныло констатировала она.
Я был поражен. Командир Хаг коротал время за игрой в шахматы с компьютером?
– Ладно, расставляй фигуры.
Она выиграла через тридцать семь ходов.
