твою долю испытания.
– Ты прилетел на Луну только для того, чтобы мне это сказать?
– Возможно, меня не будет в живых, когда ты вернешься из полета. Пути Господни неисповедимы. Я не мог откладывать. И решил сказать тебе об этом сейчас.
– Спасибо, сэр, – вымолвил я под шквалом нахлынувших на меня чувств.
– Теперь я могу спокойно возвратиться домой. Это место, – он махнул рукой, – не для меня.
– Отец, я нарушил клятву! – выпалил я.
– Николас! – Отец опустил голову, на лице его отразилась боль. – Ты погубил свою душу.
– Знаю.
Наступила гнетущая тишина. В голове вихрем пронеслись мучительные воспоминания: вот я, совсем еще юный, в кабинете командира Форби на планете Надежда роняю слезы из-за того, что моя клятва не позволяет мне стать командиром. Потом нарушаю приказ Тремэна выпороть Филипа. Шаг за шагом приближаюсь к пропасти, и нет мне спасения. Теперь душа будет вечно гореть ваду.
– Расскажи, как это произошло, – попросил отец.
И я поведал ему все без утайки. И о «Порции», и о «Дерзком». Ничего не приукрашивая, не оправдываясь, но и не беря на себя лишний груз вины, в чем не раз меня справедливо упрекала Аманда.
Я умолк, и снова наступила тягостная тишина. Теперь отец знал обо мне все.
– Клятва – это договор с Богом, – строго сказал он. – И если хоть однажды его нарушить, ничего исправить уже невозможно. Так я учил тебя. Ты проклят Богом и будешь навечно низвергнут в ад.
– Я знал это, отец, когда нарушал клятвы.
– Конечно, ведь я учил тебя только доброму. – Он горестно покачал головой. – Теперь я тоже должен проклясть тебя, так нас учили. Но знаешь, сын, мудрость Господа неисповедима и недоступна нашему разумению, милость его беспредельна Возможно, когда-нибудь он простит тебя. Я очень надеюсь на это. – Он обнял меня. – До свидания, Николас.
Я в отчаянии смотрел ему вслед. Как тогда, давно, когда он оставил меня за воротами Академии с тяжелой сумкой на плече и страхом в душе оттого, что я был вырван из-под отцовской опеки. Отец ни разу не оглянулся.
– Отец! – Может быть, сейчас он все-таки оглянется? И он обернулся, остановившись у двери.
– Что?
– Отец, ты любишь меня?
Он долго молчал, как бы переваривая непривычные для него слова.
– Любовь человеческая преходяща, ты же знаешь, Николас. Только любовь Господа вечна. И она для нас важнее всего. Если я скажу, что люблю, тем самым направлю тебя по ложной стезе. Ты навлек на себя проклятие, но выполнил свой долг в меру своего разумения. И я уважаю тебя за это, Николас. Знай! Уважаю! – Он повернулся и исчез за дверью.
Таких слов я никогда не слышал от отца и все-таки испытал горькое разочарование, хотя понимал, что не вправе рассчитывать на большее.
Эпилог
Огромный корабль со множеством людей на борту и страждущим командиром у руля погрузился в глубокую ночь сверхсветового полета сквозь космическую бездну.
Два предшествующих дня были наполнены совещаниями, новыми знакомствами и встречами старых друзей. Экипаж на «Гибернии» остался почти тот же. Главный инженер Макэндрюс, по-прежнему поддерживавший в машинном отделении идеальный порядок, помощник механика Герни, неизменно любезный мистер Шантир, теперь уже старший лейтенант, и еще несколько матросов.
Прежних друзей мое изуродованное лицо сильно огорчило. И только Макэндрюс сделал вид, что ничего не заметил. Оставалось еще достаточно времени, и я решил облазить магазины старого Лунаполиса. Здесь можно было приобрести буквально все, чтобы порадовать инженера несколькими пачками его любимого табака, которые я до поры спрятал в своей каюте. В один прекрасный день я смогу вручить подарок адресату.
На корабле оказалось множество незнакомых мне лиц: совсем юные гардемарины, натянуто- официальные лейтенанты и юнга, который из кожи вон лез, чтобы угодить командиру.
Ну и, конечно же, беспризорники. Эдди Босс оставался членом экипажа. И вполне сносно справлялся со своими обязанностями – приобретенный на «Дерзком» опыт не прошел даром. Вот только улыбался он мне чересчур часто, что по уставу не положено. Как я ни хмурился, это не помогало.
Итак, мы покинули станцию Лунаполиса, на безопасном расстоянии от нее – тысячи километров – рассчитали курс и нырнули в гиперпространство. Начался долгий прыжок к планете Надежда.
Даже в Военно-Космических Силах с их железной дисциплиной командиры имеют право позволять себе небольшие вольности. Воспользовавшись этим, я распорядился поменять в командирской каюте всю мебель, чтобы ничто не напоминало мне об Аманде. Зачем бередить старые раны?
Устроившись в своей знакомой, но выглядевшей совсем по-новому каюте, я стал привыкать к большому, хорошо вышколенному экипажу. Я столько времени проводил на командирском мостике, что Дарла, бортовой компьютер, поинтересовалась, когда же я сплю. После этого мне пришлось умерить свое рвение и не докучать офицерам бесконечными проверками.
В каюте я то читал, то мысленно вел беседы с Амандой и Нэйтом, не в силах их забыть. Вскоре я обнаружил незаметно подложенный мне адмиралом Брентли подарок. Это была большая шкатулка из красного дерева с красивым резным узором. В ней оказались два старинных пистолета с пороховыми патронами. Время от времени в шлюпочном отделении я упражнялся в стрельбе из них.
