– Все в порядке, мистер Кин, – вмешался я, – его можно понять. Вчера у нас с ним была интересная встреча. – От которой у меня до сих пор побаливало плечо. – А там что?
– Лестница на нижний уровень, сэр. Гравитроны и прочая техника. Нам туда вход запрещен.
– А там? – показал я в другую сторону.
– Служебный коридор. По нему можно выйти в столовую.
Мы пошли по плавно поднимавшемуся коридору на поверхность. По нему техники вели наверх уборочные машины и другое тяжелое оборудование.
– Это не единственный путь в учебный корпус и не самый короткий, но самый быстрый, что немаловажно, когда опаздываешь на занятия, – признался Адам Тенер. – Кадетам ходить по нему нельзя.
Я вообразил себе опаздывающего на занятия гардемарина, несущегося сломя голову по широкому коридору. По обычным коридорам бегать запрещено.
– А вот и столовая, сэр. Кадеты пользуются этой дверью.
– Помню. А к казармам – направо.
– Да, сэр.
Мы пошли к казармам.
– Давайте заглянем туда, – предложил я, выбрав наугад одно из помещений.
Едва открыв дверь, гардемарин Кин скомандовал:
– Смирно!
Кадеты выскочили из коек и быстро выстроились в шеренгу. А я почему-то думал, что в это каникулярное время казарма окажется пустой.
– Вольно! Ложитесь, это не проверка, – улыбнулся я.
Кин покосился на меня, как на шизанутого, мол, странный он какой-то, этот новый начальник Академии. Что он так сюсюкается с кадетами? Я решил, что при таких обстоятельствах ретироваться как ни в чем не бывало мне не к лицу, и с достоинством прошелся вдоль ряда коек. На одной из них стояла дорожная сумка.
– Койка Эдвардса? – спросил я девчонку с соседней кровати.
– Да, сэр.
Эта сумка простоит здесь всю ночь, а утром кадеты соберутся вокруг нее, выложат на кровать вещи. Кое-что друзья Эдвардса оставят себе на память, а остальное уберут обратно. Потом сумку отправят родителям. Такова традиция.
– А где мистер Арнвейл?
– С сержантом Радсом, сэр, – ответил кто-то из кадетов.
– Понятно. Пойдемте, джентльмены. – Я вышел из казармы.
– Хотите заглянуть в казарму, где вы жили несколько лет назад? – предложил Кин.
– А в сортире случайно не установили таблички с моим именем?
– Извините, сэр.
– Итак, всего здесь шестнадцать казарм?
– Теперь уже двадцать, – подал голос осмелевший Тенер.
– Некоторые, наверно, пустуют?
– Пока да, сэр. Но скоро прибудут первокурсники.
В каждой казарме тридцать коек, значит, база может принять шестьсот кадетов, хотя на самом деле часть коек всегда пустует. Еще пятьдесят коек на учебной орбитальной станции, триста восемьдесят кадетов в Земной Академии в Девоне. Конечно, лишние койки нужны, иначе для переброски части кадетов из Девона в Фарсайд придется столько же человек везти из Фарсайда в Девон. В тыловой работе тоже есть свои тонкости.
Мне показали спортзал под куполом, потом по служебному коридору мы вернулись на первый уровень. Я остановился.
– Спасибо, джентльмены, достаточно. Мистер Тенер, я хотел бы поговорить с мистером Кином.
– Хорошо, сэр.
– Наедине, – добавил я.
– Есть, сэр! – Бедняга Тенер покраснел, как вишня, отдал честь и поспешил прочь.
– Сэр, извините за его поведение… – начал оправдываться Кин.
– Когда-то я тоже был старшим гардемарином. Давно это было, в первом моем полете на «Гибернии».
– Да, сэр. – Озадаченный Кин внимательно смотрел на меня, не понимая, куда я клоню.
– Поэтому я знаю, какая это тяжкая ноша. Старшему гардемарину бывает трудно воспитывать своих подопечных и предугадывать пожелания капитана. Например, вам могло показаться, что следует жестко взяться за воспитание Тенера.
