Солсбери. Я должен присоединиться к нему как можно быстрее, если только развитие ситуации в Африке не будет требовать моего обязательного присутствия здесь. Док шел по следу Ивалдира, и дело продвигалось как нельзя лучше.
Послание было датировано вчерашним числом. Если уж этот маньяк независимости от кого-либо просил у меня помощи, значит, он действительно оказался в весьма затруднительном положении.
Я велел передать ему мой ответ, который наверняка придет слишком поздно, если он вообще когда- либо получит его.
Закончив передачу, я приказал солдатам Муртага занять места на борту самолета. Тут меня перехватил Дик. Рычание его голоса перекрывало шум заработавших моторов самолета.
— Вы действительно не можете взять меня с собой? Ведь я мог бы быть очень полезен вам. Вряд ли вы знаете много людей, таких же сильных, как я.
Я отрицательно покачал головой и принялся кричать во весь голос:
— Сожалею. Нет, действительно, я очень сожалею, но ты нам будешь гораздо полезнее, оставаясь здесь. Придет день, и ты сможешь оказать нам большую поддержку. Пойми, нам нельзя брать тебя с собой. Ты слишком видная фигура и сразу привлечешь к себе излишнее внимание, я уже говорил тебе. А это поставит под угрозу всю операцию. Одного твоего присутствия будет достаточно, чтобы убить всех нас.
— Тогда проваливайте ко всем чертям! — проревел он, и его горловой мешок угрожающе раздулся, что, как было мне хорошо известно, являлось у антропоидов признаком сильнейшего возбуждения и слепой ярости. В таком состоянии они были готовы на все.
Самое правильное в такой ситуации было бы пристрелить его на месте. Никто бы не взялся предсказать, на что он может решиться, чтобы отомстить, а мы не могли позволить себе ни малейшего риска. Но это — если рассуждать логически. Меня же, по-видимому, мало заботила логика, так как я не хотел убивать его без явной провокации с его стороны. Я даже посоветовал ему поскорее убраться со взлетной полосы, когда мы взлетим, чтобы не попасть под взрывы мин.
После этого я влез на борт и захлопнул за собой дверь.
Взлетев, самолет развернулся и вновь прошел над аэродромом.
Я нажал кнопку дистанционного устройства, и взлетная полоса, вертолеты и палатки скрылись под черными букетами взрывов.
Думаю, узнав эту новость, Девять разъярятся еще больше, если к тому времени они еще не достигнут предела в своих эмоциях. Никогда еще за все время их существования им не грозила такая опасность. Никто не осмеливался оскорбить их или сделать — ногой — длинный — нос, да простится мне подобное выражение (неологизм, заимствованный мной из языка Племени). Я очень надеялся, что артерии древней Аи-не-ны вздуются, словно кишки, наполненные водородом, что приведет ее к смерти от сердечного приступа.
Но на самом деле имел значение лишь окончательный результат этого дела. И в ожидании его я вполне мог умереть или даже сожалеть, что уже не умер через один-два дня, а то и раньше. И я знал это.
Четырнадцать часов спустя наше небольшое судно- причалило к пирсу рядом с Бурнемутом, маленьким бальнеологическим санаторием на берегу Ла-Манша. На вершину высокого обрывистого берега вела простая деревянная лестница: Там нас уже ожидали четыре автомобиля. Было четыре часа утра и густой туман, наползавший с моря, окутывал нас со всех сторон. Видимость не превышала одного метра, но наш шофер, видимо, всецело доверял своему инстинкту. В этом густом молочном киселе мы пересекли весь Бурнемут на почти самоубийственной скорости в сорок миль в час. Правда, внутри машины перед водителем имелся экран радара, на котором можно было видеть гротескные силуэты пешеходов и автомобилей, уличных фонарей и дорожных указателей, хотя в таком тумане никто, естественно, не мог видеть, на что они указывают.
Наше путешествие в этот раз прошло без всяких неожиданностей. В Дакаре, вернее — в пустыне в окрестностях Дакара, меня избавили наконец от металлического пояса и оболочки пластиковой мины, приклеенной к животу эпоксидным клеем.
Нас снабдили чистой одеждой и новыми фальшивыми документами. Мы сменили самолет и, обогнув Испанию, приземлились на крошечном аэродроме на юго-западе Франции. Оттуда амфибией нас доставили на яхту, стоящую на якоре в двадцати милях от берега, на границе зоны плотного прибрежного тумана.
Когда столько лет посвящено созданию организации в продвижении неизбежной схватки с Девятью и у вас есть достаточно денег, быстро убеждаешься, как можно сделать множество разных дел за короткий промежуток времени.
Пока я буду в состоянии снабжать своих людей достаточным количеством денег — а их у меня достаточно, как в самой Африке, так и в других местах я могу быть уверен, что в крупной драке всегда рядом со мной будут стоять верные люди.
У Дока, естественно, была своя организация и свои средства.
«Что значит быть богатым», — как частенько говорит мне Клио.
Было еще темно, и туман даже не собирался рассеиваться, когда мы остановились перед маленьким отелем в пригороде Солсбери, при выезде на скоростную автомагистраль А-338.
Клара долго сидела на краю кровати и безостановочно курила одну сигарету за другой, пока я не попросил прекратить или выйти курить в другую комнату. Я сам курил огромное количество сигарет в первые дни моего знакомства с цивилизацией. Но это у меня продолжалось недолго. Неприятный привкус во рту после сигарет вскоре вызвал у меня отвращение к курению, и я завязал с этой вредной привычкой. С тех пор я не выношу, когда при мне начинают курить в замкнутом помещении.
На следующий день горничная разбудила нас, постучав в шесть утра в двери нашего номера. Клара еще спала, но уже была на ногах к тому времени, как я кончил бриться.
— я все думаю, что здесь нужно Девяти? — задумчиво проговорила она. Да, я знаю, по официальной версии они здесь преследуют Ивалдира. Но почему именно здесь? Вчера вечером, думая над всем этим, я вспомнила, как однажды, несколько лет тому назад, случайно столкнулась с человеком, которого видела до этого в пещерах всего пару раз. Зовут его Вильям Гриффин. В то время я гостила у одних своих приятелей в Лондоне. Вильям, один из сыновей лорда Брейбрука, сказал мне, что как-то случайно услышал разговор между одним радиодиктором и его женой. Как ты знаешь, кандидаты коллекционируют всякие сплетни, чтобы собрать побольше информации насчет Девяти. Так вот, если верить этому диктору, то Шомбен в разговоре с Титалоком как-то обмолвился о том, что мир изменился настолько, что теперь стало совершенно невозможно совершать ритуальные погребальные церемонии в некоторых местах, столь дорогих сердцу Девяти. Например, там, где когда-то родилась Аи-не-на, высится в настоящее время один из самых высоких небоскребов Испании. (Шомбен был одним из двух монголоидов, входящих в круг Девяти. Титалок — старейший протоиндеец из Центральной Америки.) — Теперь умер Ксоксаз, — продолжила Клара. — Что ты знаешь о нем? Что общего может быть между ним и Стоунхенджем?
— В тот день когда мы с Доком получили приказ прикончить друг друга, Аи-не-на рассказала мне целую серию весьма интересных деталей на его счет. Оказывается, мы с Доком сводные братья, а Ксоксаз наш общий предок. Он наш дедушка и скорее всего наш прапрапрадед одновременно. Одному лишь Богу известно, сколько у него было сыновей. Его братья Эбн Ксоксаз и Триджаз, которые уже умерли, тоже внесли свой вклад в разрастание семьи еще задолго до того, как Грандриты покинули свою родную Скандинавию и переселились в Англию. Они, вероятно, жили еще тогда, когда германские языки не выделились в отдельную ветвь. Конечно, это всего лишь мое предположение. Я не вижу ничего невозможного в том, что старый Инг, который в стародревние незапамятные времена почитался как живое божество и который, кстати сказать, дал свое имя нашей доброй старой Англии, тоже сыграл свою роль в продолжении рода Грандритов. Так вот, возвращаясь к Ксоксазу, должен сказать, что ему к тому времени было по крайней мере восемнадцать с половиной тысяч лет, когда был воздвигнут Сюунхендж и, насколько мне известно, он еще не предпринимал никаких длительных путешествий. Со своей стороны вессексы, которые построили Стоунхендж и являлись потомками людей бронзового века, не имели никаких контактов с нордическими племенами. Впрочем, протогерманцев в то время просто еще не существовало. Конечно, я могу ошибаться. Быть может, Ксоксаз уже был к тому времени в Англии и сам контролировал сооружение Стоунхенджа. Мы скорее всего никогда этого не узнаем. Но присутствие здесь Девяти говорит о том, что
