Увидев каменные ступени, я, все еще находясь в радостном возбуждении от яркого мира солнечного света и веселой листвы, совершенно забыла о предостережениях Джона и Карен Уайганд. Лестница вела к проходу, когда-то бывшему коридором, разделявшим нижние комнаты дома. Крыши над ним уже не было, и в конце коридора я увидела огромную комнату, напомнившую мне столовую в Уэруолде. Солнце играло на сероватом мхе ее стен, а часть крыши из разбитой черепицы с одной стороны осталась почти нетронутой, лишь треснувшие пластинки посерели от времени. Я заметила камин из обожженного кирпича, повернутый лицом к пустому дверному проему. У стен валялись гниющие стропила и старые бревна, словно их принесло сюда волнами. Именно здесь рос молоденький клен, за который зацепилась стропилина. Я осторожно вошла. Профессор Уайганд говорил, что на Уэргилде нет диких животных, но ничего не сказал о змеях. Пробираясь через развалины, заросли папоротника и высокой травы, я начинала сожалеть об этом упущении.
Полы давно сгнили, и я шла по фундаменту. Уцелевший камни возвышался надо мной, напоминая огромную, вмурованную в гранитную стену печь, слишком высокую, чтобы я могла дотянуться до нее руками. Но можно оглядеть ее, подумала я, осторожно обойдя молоденький клен, в развилку ветвей которого попала стропилина, дамокловым мечом висящая у меня над головой.
Чтобы лучше видеть, я вскарабкалась на груду разбитого кирпича, держась левой рукой за серый ствол клена. Когда-то рядом с камином была панельная обшивка, но сейчас на ее месте виднелась лишь почерневшая каменная стена. Я двинулась дальше, подозрительно глядя на дубовую стропилину, висевшую прямо надо мной. Если выход из тоннеля где-то здесь, логично предположить, что он находится именно с этой стороны камина, повернутого в сторону Уэруолд-Хаус!
Я торопливо подтянулась выше, глядя на что-то напоминающее две параллельных стены с этой стороны камина, и сразу же поняла, что обнаружила ход, поскольку почва там спускалась вниз, исчезая под стеной дома.
Заглянув внутрь, я нахмурилась. Вопреки моим ожиданиям пространство между двумя параллельными стенами было совершенно чистым: никаких обломков дерева, никаких разбитых камней, никаких фрагментов разрушенного дома, окружавших меня со всех сторон.
Я осторожно рассмотрела найденный ход. Дождь туда не попадал, потому что его защищали остатки крыши вдоль этой стены, но пол был сырой, словно из-под земли сочилась вода. Как и в ходе за моей спальней, тут не было паутины, тянущейся от стены к стене, хотя она затягивала густой сетью камин, расположенный совсем близко. Я даже заметила в ее центре большого черного паука, наблюдавшего за попавшей в ловушку мухой. Глядя на него, я содрогнулась.
Пол хода показался мне засыпанным обломками кирпичей камина и кирпичной пылью. Он выглядел достаточно твердым, и, чтобы убедиться в этом, я даже пощупала его пальцами и поискала какие-нибудь следы. Но их не было.
Единственное, что я увидела, — это листок бука, блестящий вдалеке на свету, как золото...
Листок бука, похожий на золото? Я вдруг застыла. В музее имелось много таких листьев. Только они не просто напоминали золотые — они на самом деле были золотыми! Конечно, в лесу росли буки, и лист могло занести сюда ветром, но...
Я протянула к нему руку и чуть не выругалась, когда поняла, что не могу его достать. Попыталась залезть на стену, но гранит был слишком гладким, и туфли на кожаной подошве скользили по нему. Задыхаясь, я прекратила попытки. Если кто-то пользуется этим ходом, то, наверное, существует более легкий путь, чем тот, который нашла я. Все, чего мне удалось достигнуть, так это основательно испачкаться!
Ну и дура же я! У меня не было ни малейшего желания лезть в этот тоннель! В самом деле, я не вошла бы сюда добровольно даже за целый головной убор из золотых листьев! Единственное, чего мне хотелось, — так это найти что-нибудь, чтобы подтащить к себе лист. Для этого подошла бы маленькая веточка клена или другого деревца, растущего среди развалин.
Выпрямившись, я взглянула на клен и вскрикнула от внезапного ужаса. Стропилина, застрявшая в его ветках у меня над головой, опускалась! Я не слышала ни одного звука, но другой конец, лежавший на внешней стене, поднимался! Стропилина опускалась, все быстрее и быстрее соскальзывая ко мне, как гигантское копье!
Я побежала, поскользнулась и упала. Думаю, именно падение спасло меня, потому что, когда я в ужасе с трудом поднялась, огромная стропилина глубоко воткнулась в землю как раз на том месте, где всего мгновение назад я стояла на цыпочках, пытаясь достать этот золотистый буковый листок. Другой конец отделился от стены и упал, обдав меня душем из опавших листьев.
Испуганная, я опрометью бросилась прочь от этих ужасных развалин. Даже если бы среди этих скал меня ждали королевские сокровища, я все равно бежала бы сломя голову! Я снова упала, но вскочила, как испуганная кошка, чтобы бежать еще быстрее. Снова оказавшись на земле, инстинктивно повернула от разрушенного дома, на который мне и смотреть-то не хотелось, к скале. Тропинка поворачивала и извивалась, зажатая кустарником и мелкими деревьями. Она стала круче, и я замедлила шаг, несмотря на подгоняющий меня страх. Шатаясь, я перебралась через горный хребет и почувствовала усталость.
Тропинка по-прежнему поднималась, но не так круто, и поворачивала прямо к хаотическому нагромождению скал, которые я видела раньше.
Здесь, на этом хребте, под разлапистыми ветвями дуба кто-то соорудил грубую скамейку, и отсюда ясно просматривалась вся тропинка до самого разрушенного дома. За мной никто не гнался! Никто! А дальше тропинка уходила в такие густые заросли, что по ней было бы трудно пробраться даже маленькому зверьку, не говоря уж о человеке!
Задыхаясь, я села на скамейку. Здесь я была в безопасности. Если кто-то пойдет от дома или от скалы, я увижу его задолго до того, как он появится рядом. Восстанавливая дыхание, я с опаской рассматривала разрушенный дом внизу. С этой высоты виднелись лишь пустые комнаты без крыш. За ветками клена можно было видеть столовую и сломанную трубу камина, но ни входа в тоннель, ни стропилины, чуть не угробившей меня, видно не было.
Подумав об этом, я содрогнулась, и в животе у меня тревожно сжалось. Стропилина не могла опрокинуться сама, в этом я была уверена! Вспоминая об этом, я закрыла глаза. Тяжесть стропилины в основном давила на стену, и только фут-другой ее длины опирался на раздвоенную ветку. Что-то или кто-то поднял конец стропилины, лежавший на стене, направив противоположный, застрявший в ветках, на меня. Я снова открыла глаза и быстро зажала рот рукой.
В комнате, под деревцем, в сторону тоннеля двигалась вся в белом человеческая фигура. В пестрой мозаике солнечного света и теней от деревца она казалась призрачной и нереальной. Голову скрывал капюшон. Я не видела ни лица, ни рук. Фигура поднялась на стену, вошла в тоннель и исчезла.
Дом, освещенный слабым солнечным светом, одиноко и неподвижно стоял в полном безмолвии.
Я встала и нагнулась, чтобы отряхнуть грязь с юбки, и тут у себя под ногами снова заметила тусклый блеск золота. Опасливо оглядевшись, словно это могла быть какая-то ловушка, я нагнулась и осторожно подняла предмет. Он был квадратным, тяжелым, весь в грязи и опавших листьях.
Я соскребла грязь о край скамейки. Это оказался портсигар с инициалами, выгравированными на углу крышки. Осторожно очистив крышку прутиком, я принялась изучать инициалы. Буквы причудливой монограммы изящно извивались и переплетались.
Я?.. Нет, конечно, Л... Л.М!
Л.М.? Нахмурившись, я уставилась на монограмму. Л.М.? Ну разумеется, Ллойд Мередит! Тот бедняга, который пытался спасти профессора Уайганда от самоубийства ценой своей жизни. Как давно это было? Если профессор год пробыл в психиатрической лечебнице, то больше года назад. Портсигар, должно быть, потерялся, когда Ллойд Мередит в свой выходной день взбирался на Бикон-Крэге. С тех пор он лежал здесь, покрытый грязью и листьями. Вероятно, сильный дождь, прошедший в последнюю неделю, отмыл один уголок настолько, что блеск золота бросился мне в глаза.
Я нажала на замок. В него набилась грязь, и я смогла открыть его лишь с большим трудом. Однако, когда он открылся, блеск золота почти ослепил меня. Очевидно, портсигар был дорогим и почти водонепроницаемым. Впрочем, не совсем. Сигареты, лежавшие внутри, испортились, покрылись ржавыми пятнами и пахли плесенью. Две-три из них превратились в грязные комочки, покрытые зеленью.
Я вытряхнула их, и вместе с ними на землю упал кусочек картона. Это оказалась выцветшая карточка,
