– Он сказал, что это к делу не относится, – она указала подбородком на журналиста.
– Я просто задал тебе вопрос. Мне нужно определить, каким ты можешь быть свидетелем.
– Я никаким свидетелем не буду.
– Не будешь? – спросил Санк-Марс.
– Я распутничаю для себя, а для закона блудить не собираюсь.
Ее последняя фраза прозвучала так, как будто она кого-то цитировала.
– Проблема в том, что именно об этом мы и собираемся тебя попросить, – ненавязчиво произнес Санк-Марс.
Девушка ненадолго задумалась.
– Если вы меня попросите раздвинуть ноги для медицинской науки, я их раздвину. Но разевать варежку как свидетель я не собираюсь. И уж точно я этого не сделаю для закона.
Это прозвучало уже не как цитата, а как ее собственное кредо, ее собственное представление о пределах дозволенного.
Санк-Марс уже прилично устал и был бы не против присесть. Но поскольку ему не хотелось ни к чему в этой квартире притрагиваться, он продолжал стоять.
– Этот молодой человек сказал мне, что ты готова сделать нам одолжение, что у тебя есть кое-что, что могло бы мне пригодиться. Причем ты готова сделать это добровольно и подписаться под тем, что сделала это по собственному желанию. Это так, Лиз?
– Одолжение? – она непроизвольно улыбнулась. – Клевое вы нашли словечко. Да, я готова сделать вам одолжение, ведь ни на что другое я уже не гожусь, правда? Вот, оказывается, где я теперь торчу. Одолжение. Мне такой прикол нравится. Только я не хочу из-за этого нажить себе потом головную боль, вот и все.
– Из-за меня, Лиз, у тебя голова болеть не будет. Сколько ты еще сможешь продержаться?
Она пожала плечами. Вместо нее ответил Окиндер Бойл:
– Теперь уже меньше двух часов.
– Я не тебя спросил, – сказал ему Санк-Марс.
Девушка снова пожала плечами и спросила:
– Какое это имеет значение?
– Мне нужно быть уверенным, что это на сто процентов чисто. Никаких смесей здесь быть не должно, если ты улавливаешь, о чем я говорю.
– У меня была свежая доза, – сказала она с улыбкой, хоть улыбаться ей сейчас не хотелось, но настроение у девушки было такое игривое, что она даже высунула кончик языка.
– Ладно. Хочешь получить дозу – собирайся и едем. Когда тебе следующий раз приспичит?
– До одиннадцати, наверное, дотяну, а то и до двенадцати.
– Где ты берешь эту дрянь?
– Это забота Андре.
– Ты же с ним спишь.
– Конечно. Он мой ангел-хранитель и змей-искуситель.
Выйдя на улицу, они, цепляясь друг за друга, добрались по заледеневшему тротуару до полицейской машины.
Девушка скользнула на заднее сиденье, а Окиндер Бойл сел вперед. Лиз заметила, что сзади не было дверных и оконных ручек.
– Если вы попадете в аварию, я не смогу выйти из машины.
– У меня, Лиз, коньки на шинах. Я с рождения привык гонять по льду.
По дороге в центр говорил один Санк-Марс, причем говорил он по сотовому телефону с доктором Марком Винетом, патологоанатомом из больницы Ройял Виктория. Он сказал врачу, что ему нужно, и Окиндер Бойл с таким видом покачал головой, как будто не мог поверить, что некоторым людям приходится терпеть такие унижения, чтобы выжить. Он снова покачал головой, когда в больнице Санк-Марс напечатал документ и передал его Лиз, чтоб та его подписала. Бойл прочитал его первым. Он СКЛОНИЛСЯ над ее плечом и, хотя у него были некоторые проблемы с французским, понял и суть написанного, и вытекающие из него последствия.
– Ты неверно это понял, – шепнул ему Санк-Марс. – Это даст ей возможность жить.
– Но если она умрет, этот документ станет вашей страховкой.
– Это – часть моей работы, – напомнил ему детектив.
– Слава богу, я не по этой части, – сказал Бойл и отошел в сторону.
Санк-Марс тем временем прочитал Лиз Сове вслух копию документа. Она подписала его без возражений, и спустя минуту ее вызвали к патологоанатому.
– Наш мир суров, – сказал журналисту Санк-Марс.
– Разве это может служить оправданием?
– Девушка сама хочет это сделать.
– От того, что это чистая правда, лучше не становится.
– Это необходимо сделать.
Журналист подошел к стоявшему неподалеку фонтанчику с водой, чтобы напиться. Потом вернулся и сел на скамейку рядом с полицейским, сидевшим со скрещенными на груди руками.
– Иногда, – сказал журналист, – хочется быть на стороне тех, кого била жизнь. Бывает, сам хочешь их слегка стукнуть! И при этом думаешь, что делаешь им одолжение, что стукаешь, чтобы они шли в ногу с другими, потому что так будет лучше для них самих. Я, Эмиль, полагаю, что если что-то сделать необходимо, это еще не значит, что так делать правильно.
Детектив кивнул.
– Думаю, Окиндер, ты прав. Держись своей линии. У тебя своя работа, и я в нее не лезу. А у меня своя, и я привык ее делать сам.
– Когда-нибудь, когда страсти улягутся, может быть, я о ней напишу. Напишу и о том, что случилось сегодня. И вы в этом рассказе не будете приукрашены.
– Да и ты, пожалуй, тоже, – задумчиво проговорил Санк-Марс.
– Да, я ваш сообщник и не пытаюсь это отрицать.
Санк-Марс бросил на него быстрый взгляд. Он относился к молодому человеку с глубоким уважением.
Они ждали, сидя в мрачной нише в коридоре. Первым из кабинета показался Винет. Просунув в дверь голову, он прощебетал:
– Первая проба, – и снова скрылся за дверью, как будто ему тоже было не очень приятно участвовать в процедуре.
Когда, в конце концов, вышла Лиз Сове, она удивилась, что они все еще там. Девушка привыкла, что в больницах ее бросают, и то, что кто-то ее ждет, оказалось для нее полной неожиданностью.
– Что теперь? Вы меня хотите за что-то арестовать?
– Я отвезу тебя домой.
– Если патрульная тачка по дороге развалится, у нас хотя бы радио останется.
– Я пойду домой пешком, – заявил Бойл.
– Значит, я могу сесть на переднее сиденье? – поинтересовалась Лиз.
– А ты не будешь жать на гудок? – спросил ее Санк-Марс.
– Нет уж, воздержусь.
Ее непосредственная искренность вызвала у Санк-Марса улыбку.
– А что с радио?
– Проблем не будет.
– А с пистолетом?
– Терпеть не могу оружие.
– Ну ладно. Тогда можешь сесть впереди.
– Отлично, – просияла Лиз. Казалось, ей это доставило истинное удовольствие. – Замечательно.
Они выяснили, что ей было семнадцать лет, ровно столько дал ей навскидку Санк-Марс, но ему подумалось, что по самой сути ее души ей было не больше семи.
