Джулия была в брюках, и Гиттеридж не мог рассмотреть ее ноги. Девушка подняла голову, внезапно осознав, что она до полусмерти напугана и не говорит – а лепечет.
– Так что, ты говоришь, это за такой термин? – не отставал от нее Гиттеридж. Голос его звучал неприветливо, взгляд был скептическим, даже холодным.
– Не берите в голову. Что-то случилось, господин Гиттеридж? Вас что-то настораживает? Вы так выглядите, будто ваш «лексус» угнали.
– В наших общих интересах, чтобы все прошло как задумано.
– Тогда пойдемте, – поторопила его Джулия. – Давайте скорее с этим покончим.
По дороге Гиттеридж разговорился.
– Год выдался тяжелый. Все никак территорию между собой не поделят. Один байкер взрывает другого, и никто не знает, кто будет следующим. В сентябре банкира байкерского взорвали так, что потом его со стен отскребали. С тех пор парни толком не знают, как деньги крутить. Теперь хоть папаша твой нарисовался, а то им надо кое-кому показать, что они могут деньгами с толком распоряжаться, прокручивать их с наваром, в общем, что они знают что к чему. Твой отец возник в нужное время в нужном месте. Интересно это получилось… Ты должна понимать, Хитер, не зли этих парней зазря, и ты займешь среди них свое скромное место. Им надо отчитываться перед начальством. А когда они столкуются со своими новыми партнерами, ты будешь в шоколаде. Об отце твоем тоже позаботятся.
Джулия шла с ним рядом, и в голове ее вертелась только одна мысль:
– Спасибо вам за совет, господин Гиттеридж. Я постараюсь им воспользоваться. А то иногда я сама не понимаю, во что ввязалась.
– Тебе придется совладать с этим, Хитер. И даже не думай вильнуть хвостом. Это важно и для тебя, и для твоего старика, и для меня. Ты даже представить себе не можешь, что с тобой случится, если вздумаешь с ними в игры играть.
Какое-то время Джулия молчала. Она сделала вид, что смирилась.
– Я и не думаю никого подставлять.
– Ты мне вот что скажи…
– Что?
– Как называется, что у тебя там с ногами неладно?
– Зачем вам это надо?
– Из чистого любопытства.
– Не хочется мне об этом еще раз говорить! Это меня унижает, я вообще об этом никому не рассказываю.
Они вышли на забитую машинами авеню Юниверсити и встали у светофора в ожидании зеленого сигнала. Перейдя улицу, они вошли в отделение Канадского имперского банка торговли.
– Что вы хотите здесь сделать? – спросила она его.
– Проверить сколько денег лежит на счете и снять небольшую сумму. Мне совсем не хочется, чтобы меня за это упекли за решетку. Так что я здесь постою и посмотрю, как ты это сделаешь.
– Это один из семи счетов.
– У тебя есть какие-то более интересные дела? Или ты на сегодня что-то другое запланировала?
Она покачала головой. Ей хотелось слегка разрядить обстановку.
– Я хоть смогу получить за это приличный обед?
– В «Макдоналдсе».
– И речи быть не может. Или мы нормально пообедаем в приличном месте, или я с места не сдвинусь.
Гиттеридж взял ее за руку и сильно сжал.
– Когда же ты наконец усвоишь, что мне никогда не надо указывать, что я должен делать?
– Прекрасно, – она высвободила руку, а он подчинился, потому что не хотел сцен в банке, – тогда отправляйтесь к своим «Ангелам» или к кому там еще, – громким шепотом сказала она, – и скажите им, что не смогли снять их деньги, потому что хамили мне в банке вместо того, чтобы заниматься делом. – Она выгнула бровь дугой. – Вы думаете, они отнесутся к этому с пониманием?
– Очень смешно. Что нам надо здесь делать? – спросил он.
– Мы можем попросить распечатку баланса нашей компании и посмотреть, были ли переведены деньги из Восточной Европы. Потом мы предъявим им наши документы и снимем деньги. Чтобы снять их с этого счета, нужны обе наши подписи.
Кассирша – приятная полная женщина в цветастом платье лет за пятьдесят, быстро выполнила их поручение, отсчитала две тысячи долларов и выдала их в обмен на чек, выписанный Джулией. Они вышли на улицу.
– И вы хотите сказать, что этого нам не хватит на обед?
Гиттеридж нехотя усмехнулся.
– Это не наши деньги. Не забывай об этом.
– Я не настолько тупая.
Зазвонил его сотовый телефон.
– Постой здесь.
Он отошел за выступ здания, чтобы не задувал ветер, и с кем-то недолго поговорил. Закончив, махнул девушке рукой. Когда она подошла, Гиттеридж схватил ее за запястье и снова сильно сжал и чуть заломил ей руку.
– Вы мне сделали больно! – Джулия в панике оглянулась по сторонам, но прохожие не обращали на них внимания.
Он сжал ей руку еще сильнее. Она испугалась, что он сломает ей запястье.
– Ну, пожалуйста, хватит!
– Скажи мне, – потребовал он.
– Да что?! Пожалуйста, господин Гиттеридж, отпустите мою руку!
– Скажи мне сейчас же, как называется то, что у тебя с ногами! Говори, или я тебе сломаю руку! Будет очень больно.
Девушку охватил панический ужас, она даже подумать не могла, что Гиттеридж может такое вытворять, вести себя как сумасшедший.
– Что на вас вдруг нашло? Это называется злокачественное смещение, ясно? И, пожалуйста, прекратите!
– Злокачественное смещение. Он отпустил ее.
Джулия терла руку.
– Тебе сегодня подфартило, – спокойно сказал он. – Мы приглашены на обед, причем совсем не в «Макдоналдс».
– А куда?
– В порт. Мы будем обедать на корабле. Улыбнись, милашка. К тебе отнесутся как к почетной гостье.
Они пошли обратно к его «лексусу». Слезы застилали ей глаза, и девушка почти ничего не видела. Сильно болело запястье. Он открыл ей дверь, и она села на переднее сиденье. Гиттеридж сел за руль и включил двигатель.
– А ты молодец, Хитер, – сказал он. – Вы с папашей прошли проверку на ура.
– Зачем вы так больно мне окали руку?
Гиттеридж слегка ухмыльнулся.
– Ты не хотела мне что-то говорить. – Он напряженно смотрел в боковое зеркальце, чтобы выехать на забитую машинами дорогу. – Теперь ты не имеешь права от меня ничего скрывать, ты больше сама себе не принадлежишь. Дошло это до тебя, наконец?
– Да, сэр, – ответила она срывающимся голосом.
Он бросил на нее взгляд и покачал головой.
– В чем дело?
– Вы были очень убедительны.
