– О, надеюсь, что да.
– Тогда дайте мне взглянуть, – произнес Стенхоуп Бофорт, протягивая пухлую руку.
Архитектор неуклюже взгромоздился на стеклянный табурет у стеклянной стойки стеклянного бара в окружении стеклянных стен, стеклянного пола и стеклянного потолка. Сотни крошечных серебристых лампочек отражались в сотнях прямоугольных зеркал. Вокруг все настолько искрилось, что трудно было что-либо рассмотреть.
Готовясь выслушать его заключение, Джон Мэй передал ему план здания, который они с Лонгбрайт незаконно изъяли из-под руин сгоревшего отдела. Бофорта, одного из давнишних знакомых Брайанта, он обнаружил в новом баре в Хокстоне и надеялся, что тот сможет расшифровать чертеж. Гул городского транспорта проникал в бар, стеклянные витрины сотрясались, все вокруг вибрировало, и трудно было что- либо расслышать. Пыль искрилась в воздухе, оседая на блестящих поверхностях подобно радиоактивным осадкам.
– Сожалею о вашем бедном напарнике. – Бофорт наклонил лист таким образом, чтобы можно было его прочесть. – Старина Артур был большой оригинал.
– Это точно, – согласился Мэй.
– Кстати, как вам это заведение? – поинтересовался Бофорт, когда официант с подносом в руках наткнулся на прозрачную колонну.
– Слишком уж оно… застекленное, – дипломатично ответил Мэй.
– Стекло – новый вид стали, – объяснил Бофорт. – По нему все с ума сходят, это так в стиле семидесятых. Я уже счет потерял, сколько несчастных случаев здесь произошло. Лестница тоже стеклянная. Сегодня одна официантка кубарем слетела вниз. Расколола ступеньку и выбила себе передний зуб. Заперлась в сортире и ревет. Можете посмотреть на нее, если хотите. Туалеты тоже прозрачные. Хозяин жаловался, что они похожи на павильон кривых зеркал, а я ему говорю: «Так это и есть павильон чертовых зеркал, как вы и хотели». Идиот.
– Но вам же этот стиль близок, раз это ваш проект, – недоуменно произнес Мэй.
– Нет, приятель, это всего-навсего заказ. Секрет проекта заключается в том, чтобы по-новому представить то, что было популярно тридцать лет назад. Все хотят окружить себя тем, что напоминает им о детстве. Я лишь воскрешаю это в современных материалах.
– Значит, это не ваш стиль?
– Что, новобританский? Да пошел он к черту! Я живу в Ислингтоне, в доме в георгианском стиле без всяких заморочек, с чудными, удобными диванами. Не собираюсь разбивать себе ноги о хромированный кофейный столик в форме идиотской ракеты. У меня трое детей. Не хочу, чтобы они вечно бегали в синяках и ссадинах. То же самое с одеждой. Дома я так не одеваюсь, ношу джемпера. А это – для клиентов.
На Бофорте были спортивные штаны и футболка с надписью «уебан».
– Как у тех певцов, что надрывают глотку о бунте тинейджеров только для того, чтобы прикупить себе домик в Хэмпстеде. Кстати, все это неверно. – Он перевернул страницу и ткнул пальцем. – Видите стрелочки по краям? Размеры указаны в футах и дюймах, слева направо. Из этого следуют две вещи. Дометрическая система мер, послевоенная. Вот штамп лондонского муниципалитета, видите? Это не план этажа, тогда ведь центральный коридор не отмеряли бы от одной левой начальной точки, а дали бы стрелочками ширину, и все.
– О чем вы говорите? Что это значит?
– Измерение глубины от нулевой отметки и вниз. Вот почему тут штриховка – чтобы указать полукруглые стены. Это не коридор, а шахта.
– А что означают пунктиры внизу? – Мэй указал на нижнюю часть чертежа.
Кто-то у них за спиной вскрикнул, и раздался звон стекла.
– Эти символы обозначают воду. Похоже на скважину.
– А канал в стороне?
– Сливное отверстие. Это артезианский колодец; вода поднимается естественным путем. Если идет проливной дождь, излишек воды утекает через боковой проток и не дает колодцу переполниться.
– А куда выходит труба водослива?
– О, наверное, куда-нибудь наружу, на улицу.
– Я должен узнать ее размеры, – сказал Мэй. – В нее может пролезть человек?
– Смотрите, основной размер шахты по горизонтали шесть футов, значит, можно посчитать боковую сторону. Она составляет четыре фута, что, бесспорно, достаточно для рослого мужчины. В Викторианскую эпоху любили подобные штуковины. Строили большущие каналы и запихивали туда детей с вениками и совками. Они были великими проектировщиками, но не думали о беднягах, которым придется потом жить в их зданиях.
За их спиной официантка сморщилась от боли, вытирая кровь с рассеченной брови салфеткой.
– Не то что в наше время, – согласился Мэй.
Когда он зашагал к станции метро «Олд-стрит», начался дождь. Район выглядел совершенно таким же заброшенным, как после войны. Как это возможно? Мэй подумал о том, каким мог бы стать облик теперешнего Лондона, о нереализованных планах, о несбывшихся мечтах. Когда-то в центре Темзы намеревались соорудить дамбу, возвести над Истон-роуд громадную триумфальную арку из портлендского камня, построить на Примроуз-Хилл огромное национальное кладбище, установить в Кенсингтоне великолепные въездные ворота в стиле Пиранези. Готические башни, пирамиды склепов, подвесные железные дороги – ничему из этого так и не суждено претвориться в жизнь. Грандиозные социальные программы лопнули в угоду личным интересам. Как все вокруг могло быть красиво, с грустью подумал он.
Мэй стащил с плеча рюкзак, вытащил сотовый и позвонил Лонгбрайт домой.
– Ты говорила, никого из «Паласа» не осталось в живых, – сказал он ей, – но ты ошибаешься. Поверь, я понимаю, как это звучит, но, полагаю, наш убийца все еще ходит где-то поблизости. Артур понял по чертежу, как все было. Возможный путь к отступлению.
– Тебе не кажется, что это дела давно минувших дней?
– Мы знаем, что Артур отправился в театр, дабы разыскать свои записи. Думаю, он обнаружил чертеж и сразу оценил его значение. А затем сделал то, что само собой разумелось, – начал поиски. Прочесал психиатрические больницы города и проверил истории болезни, пытаясь выйти на след того, кто, возможно, еще жив.
– Хочешь сказать, выследил этого старого психа и нашел его в лечебнице Уэзерби? Зачем ему это понадобилось? – В голосе Лонгбрайт прозвучали скептические нотки.
– Ты же знаешь, как Артур ненавидел висяки. Он галопом помчался в клинику, всех там достал, расспрашивая медсестер и копаясь в историях болезни, и заполучил окончательный список бывших пациентов.
Направляясь к подземке, Мэй пробрался сквозь строй серых припаркованных грузовиков. Впереди спутанная красно-белая лента огораживала участок развороченной мостовой – еще более уродливый и устрашающий, нежели то, что в войну оставалось после бомбежки.
– Он лишь собирался пополнить этой историей свои мемуары, но неожиданно для себя вновь вернулся к расследованию. Вот почему он настаивал, чтобы я пошел с ним. Он предупреждал, что может попасть в беду! – Мэй был вынужден кричать в сотовый. – Он нашел то, что искал, затем, наверное, помчался к дому бедняги. Ты же знаешь, как он порой бывал напорист.
– Газеты того времени называли его Призраком, так ведь? Наверное, он страшно обозлился, что его опять преследуют.
– Обозлился достаточно, чтобы доехать следом за Артуром до отдела и подложить там бомбу, – ответил Мэй. – Из того, что нам о нем известно, это было бы весьма логично. Знакомый случай, прощальная гастроль. Финч сказал, что, по его мнению, взрывчатый материал – из старых запасов.
– Так взрывчатка что, шестьдесят лет пролежала? Где же он мог ее хранить?
– Кто знает, мог закопать на заднем дворе, а потом выкопал. Полагаю, при виде Артура события прошлого снова вернулись к нему и разожгли жажду мести. – Мэй замолчал, ожидая, пока мимо проедут громыхающие грузовики. – Послушай! – закричал он, зажав пальцем ухо. – Мне нужно, чтобы ты разыскала для меня одного человека.
