конца своей территории. Они дали нам подробнейшие инструкции на случай столкновения с другими их собратьями по профессии, а мы пожелали на прощание удачи. Отойдя так, чтобы они не могли нас видеть, мы остановились и ухитрились выловить такси, на котором доехали прямо до моего дома. Войдя в квартиру, мы оба, не раздеваясь, прыгнули в постель, дрожа и прижимаясь друг к другу.
– Просто не верится, – прошептала Хонникер из Расчетного отдела. – Мы же были у них в руках. Они же могли… могли сделать с нами все, что хотят. Но ты так храбро сопротивлялся им.
– Это не я, – возразил я. – Дьяволы. Дьяволы заглядывали нам через плечо и следили за нами.
Хотя на самом деле я знал: если бы Френсис Герман Мак-Класки следил за нами в тот миг, когда было произнесено мое имя, он плюнул бы себе под ноги и предоставил Большим Красным Торчкам полную свободу действий.
– Ну и что все сие означает? – спросил я ее чуть позже. – Как мы выбрались из подобной ситуации, отделавшись лишь легким испугом?
Хонникер взъерошила мне волосы.
– Не тем заморачиваешься. Суть не в том, что мы из этого извлекли, а в том, что извлекли Торчки. Сегодня вечером они получили громадный урок. – Ее губы изогнулись в улыбке, и она поцеловала меня в лоб. – Не связывайся с тем, с кем не следует.
Я отвернулся.
– Не знаю, не знаю.
– Да что тут такого, Боддеккер? Ты разве не это хотел услышать?
Я покачал головой.
– Сам не знаю, что я хотел услышать. Или, точнее, не уверен, что я из тех, с кем не следует связываться.
На лице у нее отразилось замешательство.
– Я не член «Нью-Йорк Хенчмен» или «Пуэрто-Рико Ромраннерс». Эти парни приучены играть, пока не рухнут замертво, но приучены также и служить образцами для подражания. Я же совсем другой. Никогда не хотел оказаться в центре поля. Вести мяч, обходить соперника, забивать голы. Только и мечтал, что о карьере офисного писаки, который сочиняет сногсшибательную рекламу и повышает спрос на товар.
Но теперь, нежданно-негаданно, я вдруг оказываюсь героем, перед которым склоняются шайки гангстеров – из-за того, что я помог возвыситься кое-кому из их братьев по духу.
– Они вовсе не склонялись перед тобой, Боддеккер, – возразила Хонникер из Расчетного отдела. – Они пытались избить тебя. А ты дал им сдачи – да так, что они получили хороший урок. Быть может, сегодня, не подчинившись их требованиям, ты спас семь чужих жизней.
Она снова поцеловала меня.
– Тогда сделай мне одолжение. Не давай раздуться от гордости – как бы штаны не лопнули.
Взгляд ее сообщил мне, что она не поняла метафоры.
– Все это низкопоклонство, что ты видела сегодня, оно же не ограничивается только горсткой болванов в дурацких прикидах. Заразило даже болванов во вполне деловых костюмах.
– И то верно.
Хонникер села и начала расстегивать блузку. Причем уже не дрожала, так что я понял: надо рассказывать, побыстрее.
– Чай «Бостон Харбор», – произнес я. – Клиенты забраковали мой сценарий рекламного ролика.
– Стыд и срам!
Она сбросила блузку и потянулась к одеялу.
– Вернули его с кучей поправок. Я переработал сценарий, кое-какие замечания и правда были по делу, но большинство – чистая прихоть, из разряда тех, что предъявляют просто потому, что имеют власть. Гризволд не хотел с ними ссориться. Ну как же, новые клиенты. Не стал даже защищать работу группы – слишком боялся потерять заказчиков.
Хонникер понимающе хмыкнула. Я услышал, как упали на пол ее туфельки.
– Так что я сдал компромиссный вариант, но они на него даже не взглянули. Заявили, им, мол, нужна совершенно новая концепция. Тогда я сказал Гризволду: передай им – пусть ищут себе совершенно новую группу.
Она извивалась, пытаясь стянуть что-то с плеч, но тут остановилась.
– И что дальше?
– Финней связался с ними и сказал, что я – тот, кто написал рекламу для «Наноклина». А сегодня утром Гризволд приходит ко мне в офис и говорит: «Бостон Харбор» решили вернуться к твоему первоначальному сценарию, без изменений.
– Подержи-ка, – попросила Хонникер из Расчетного отдела. Я протянул руки и через мгновение в них оказались атласные лямочки ее лифчика. – Ну и в чем тут соль?
– Соль в том, что компромиссный сценарий был лучше, потому что они выдвинули несколько вполне законных вопросов про место съемок. Но они предпочли исходный вариант, потому что его состряпал тот самый Боддеккер, который создал ролик, рекламирующий «Наноклин». Я стал пятисотфунтовой гориллой.
Хонникер, совершенно обнаженная, со всего маху взгромоздилась на меня.
– Ну ладно… тогда я – Джейн, – произнесла она. – А теперь заткнись и поцелуй меня, пока Тарзан не вернулся.
Почему-то на следующее утро мне было страшно идти на работу. И самое смешное, я не мог объяснить себе, чего так боюсь. На часах у Меня не было никаких сообщений, предвещающих поступь рока. Все прочее, от продленного после недавних успехов проката «Их было десять» до нынешнего состояния рекламы «Бостон Харбор», шло ровно и гладко.
Единственной тучкой на безоблачном горизонте продолжала оставаться Бэйнбридж. Я еще не успел официально дать ей отставку, но думал, что и так все ясно – не я ли постоянно держусь в обществе Хонникер из Расчетного? Мне было решительно нечего делать с моим новым специалистом по лингвистике, если не считать наших профессиональных отношений.
Не лучший, конечно, способ разрулить ситуацию, я и сам знал, однако, учитывая склонность Бэйнбридж лить слезы по любому поводу, вышло все в общем-то к лучшему. Я списал. ее со счетов и решил, что проблема утратила актуальность – ведь каждый божий день на неделе она заглядывала в мой офис «просто поболтать» и заставала там Хонникер, явившуюся с той же целью.
Скоро я выяснил, что сильно недооценивал серьезность ситуации. Судя по ходившим в агентстве слухам, Бэйнбридж ревностно несла факел с моим именем, терпеливо поджидая окончания интрижки с Хонникер из Расчетного – ну точь-в-точь верная женушка, пережидающая роман мужа с молоденькой дурочкой. Как бы там ни было, Хонникер я ничего говорить не стал. Она знала о Бэйнбридж и ее чувствах ко мне, да к тому же была подсоединена к передающей сплетни сети Пембрук-Холла. Так что происходящее никак не представляло для нее тайны, но я чувствовал: упомянуть об этом вслух – значит в каком-то смысле предать наши отношения.
Кроме того, любое признание в страхе или неуверенности с моей стороны– немедленно повлекло бы за собой повторение ночной атаки в стиле Джейн. А я, как бы ни был восприимчив к физическим чарам и талантам Хонникер из Расчетного отдела, все же хотел поспеть на работу вовремя.
Мы вместе добрались на велорикше к Пембрук-Холлу и поднялись на тридцать седьмой при помощи недавно завоеванного мной «ключа года». Вместо того чтобы там и расстаться, я пошел проводить Хонникер к ее кабинету на тридцать девятом. Мы обсуждали, не удастся ли взять Торка в ученики-курьеры и выучить его читать, как вдруг, сверху, из лестничного проема, гулко донеслось мое имя:
– Боддеккер! Эй, Боддеккер, это ты?
Я глянул на Хонникер.
– Гм… да?
Зазвучали быстрые шаги, и. показался Черчилль.
– Боддеккер! Привет! Как здорово…
Один взгляд на Хонникер из Расчетного – а может, первый удар ее феромонов ближнего действия, – и он остановился, точно пораженный громом.
– Ух ты.
