Каждая женщина в душе немного романтик.
В этом-то и заключается тайна женского очарования.
Женский мир много ярче мужского, потому что женщина вкладывает в свои чувства куда больше воображения; так назовем же этот присущий прекрасному полу романтизм женственностью.
Мать Мария Благодатная, женщина, несомненно, весьма ловкая, сумела взволновать детскую душу Ирен.
Поняв, что девушка увлекается поэзией, она сочинила историю, оказавшуюся совершенно в духе любимых книг Ирен.
Мария весьма долго держала своего главного героя за таинственной завесой, но вот наконец он предстал перед вышивальщицей в сияющем ореоле несчастий и добродетелей: утраченное величие, рыцарские достоинства, отважная борьба слабого одиночки против могущественных и злокозненных сил, таинственность, вмешательство рока, изобилие ослепительных надежд...
Но какая книга может обойтись без ноток комического? Наш романтический герой вместо верительных грамот, подтверждающих его древнее и благородное происхождение, предъявил Ирен лишь поразительное сходство со своей сестрой Марией Благодатной.
Мы знаем, что Ирен подпала под власть магических чар. Ее давняя привязанность к Ренье сопротивлялась этой новой страсти, но здравому смыслу никогда не совладать с бурным натиском фантазии, и потому он всякий раз терпит поражение.
Однако мы видели и другое: соблазнитель, желая, чтобы здравый смысл Ирен сдался окончательно, употребил весьма примитивное средство, но оно-то и оказалось самым действенным.
Эшалот охарактеризовал это средство как ребяческое, поскольку оно напоминало волшебные очки, с которыми так любят играть дети. Но никогда не судите свысока о шитых белыми нитками хитростях: мало кто может разгадать их. Впрочем, сердце Ирен временами сжималось от тоски, а здравый смысл подавал голос; и вот пришел день, когда Ирен со страхом заглянула в самые глубины своей души.
Однако же ее путало и другое: необходимость закрыть, не дочитав, прекрасную поэму, рассказывающую о преступлениях, победах и поединках.
Нам кажется, что мы достаточно подробно описали нашему читателю то душевное смятение, в котором находилась Ирен накануне разговора с Маргаритой. Не мудрено, что графиня одержала победу: ведь ловкой собеседнице девушки удалось коснуться тех струн сомнений и опасений, что уже и прежде звучали в душе Ирен, тревожа ее доверчивость.
Итак, Ирен оказалась героиней мрачного и таинственного романа. Грезы юности увлекли ее в трагическую тьму, исполненную ужаса.
Рамки достоверности, к которым привыкла обыденность, вовсе не существовали для девушки.
Покинув свою комнату, она пошла вниз по лестнице, шагая совершенно механически, точно лунатик, и вскоре оказалась на улице.
Она пересекла шахматную доску с клеточками садиков, что отделяли особняк Гайо от главного корпуса. Походка ее была торопливой, она шла, глядя прямо перед собой.
Ей велено было подойти к карете и сесть в нее. Это она помнила. Но что же ей поручили передать кучеру? Что? Ирен терялась в догадках.
В руках она держала записочку графини Маргариты к ее компаньонке. Эта маленькая бумажка помогла ей сосредоточиться.
– Ночевать я буду в особняке де Клар, а кучер графини должен вернуться обратно не позже, чем через два часа.
Ирен вдруг остановилась. Неужели она проведет ночь вне дома? Пока предложение графини было просто словами, Ирен относилась к нему более или менее спокойно. Но теперь, когда оно готово было стать реальностью, Ирен поразилась себе.
Однако постояв, девушка все-таки двинулась дальше. Садик был безлюден, и ни одно окно не светилось в большом доме. Проходя под сводами арки, Ирен, будто убеждая сама себя, повторила:
– Я еду в особняк де Клар. Я уже у цели, карета совсем близко.
Скотный двор тоже был пуст, но из хлева доносились шуршанье соломы, чавканье и посапывание. Петух, разбуженный ее шагами, пропел «ку-ка-ре-ку», приветствуя луч луны, выглянувшей из-за облаков.
От улицы Отходящих, где ждала карета, Ирен отделяла теперь лишь коротенькая дорожка.
Но девушка вновь замедлила шаг. У нее закружилась голова, ибо ее обуревали разнообразнейшие сомнения.
Она присела на каменный парапет, что обрамлял угол дорожки. В глазах у нее потемнело, колени дрожали.
– Он предупреждал меня, – прошептала она, прижимая ледяные руки к пылающим щекам, – он говорил мне: «Вокруг нас множество моих врагов. Они постараются встать между нами. Вы услышите, как меня оскорбляют, как на меня клевещут...» А потом прибавил: «Вы готовы защитить мое доброе имя?»
А я ответила, – продолжала шептать Ирен, – что если даже весь мир ополчится на него, не исключая и тех, кого я люблю больше жизни, я все равно буду верить только ему!
Тоска сжала ей сердце, угрызения совести поколебали доверие к Маргарите.
«Я же совсем не знаю эту женщину, – подумала Ирен, – хотя она и говорила со мной о людях, которых я очень люблю. Но не солгала ли она? Мне должно быть стыдно. Ведь я нарушила свое обещание, поверив первому же обвинению. Я предательница, предательница!»
Тишину, царившую вокруг, вдруг нарушило громкое цоканье. Застоявшаяся лошадь нетерпеливо забила копытом по булыжной мостовой, а кучер сонным голосом принялся уговаривать кобылку:
