– Госпожа герцогиня не позволяет навестить его нынче утром, а так бывает, когда ему плохо.
Жорж мгновенно привел себя в порядок и последовал за Тарденуа. Они миновали длинный коридор и подошли к двери, открыв которую, лакей объявил:
– Господин герцог!
Еще вчера Жоржа титуловали принцем.
Неужели сегодня стало два герцога?
Он шагнул в большую комнату: оба окна в ней были закрыты ставнями, а занавески алькова спущены.
С первого взгляда было ясно, что тут помещается больной: у страдания свой запах, и его не спутаешь с ароматом счастья.
Госпожа герцогиня – печальная, бледная, усталая, после бессонной ночи, но, несмотря на это, очень красивая – сидела возле камина, где едва тлел огонь. Возле нее на маленьком столике стояла погашенная лампа и лежал молитвенник, вечный ее спутник.
Жорж быстро подошел к матери и хотел склониться к ее руке, но она нежно обняла его и поцеловала сперва в лоб, а потом, истово и страстно, в плечо покалеченной руки.
– Всем твоим страданиям виной я, – произнесла она.
– Альберту хуже, матушка? – спросил Жорж.
– Нет, ибо хуже может быть только смерть, – печально отвечала она. – Ты видел его вчера вечером?
– Да, – тихо ответил Жорж.
– И узнал? – смертельно усталым голосом спросила герцогиня.
– Матушка, – прошептал он, бросив взгляд на кровать, – мы порой думаем, что больной спит, но на самом деле он все слышит. Будьте осторожнее.
Анжела медленно кивнула.
– Однако нынче утром он нас не услышит, – убежденно сказала она. – Разве я могу отказать ему? Сегодня ему пришла фантазия выйти из дому.
– В таком-то состоянии?! – вскричал Жорж. – Но раз уж мы одни, то скажите, чем он болен?
– Ты ведь очень его любишь? – спросила Анжела вместо ответа.
– Кроме вас, я никого в мире так не люблю! – воскликнул Жорж.
– Даже свою невесту? – грустно спросила герцогиня.
Жорж покраснел. Госпожа де Клар продолжала, тоже разрумянившись:
– Но я позвала тебя не для того, чтобы поговорить о нашем дорогом больном. Мы очень редко беседуем с тобой, Жорж. Когда мать видит, как тает ее сын, как он умирает… Представь себе, мне было показалось, что его отравили… Но я сказала себе: это кара Господня! Ты же помнишь, каким он был сильным, веселым, как безумствовал прошлой зимой… Мне кажется, я и до сих пор слышу его смех, а потом он и сам появляется на пороге – такой жизнерадостный, пышущий здоровьем… – Голос герцогини медленно затихал, пока она совсем не умолкла.
Две слезинки скатились по щекам Жоржа, голос его задрожал, и он прошептал:
– Вы сказали: отравлен…
– Нет, я по своему обыкновению фантазирую. Доктор уверяет, что я потеряла голову и что если на одного из вас и посягнут убийцы, то…
Она замолчала, и Жорж закончил за нее:
– …то, слава Богу, не на Альберта!
Холодная рука Анжелы коснулась его лба.
– Ты же слышал, – сказала она с нетерпением, – я не хочу, чтобы мы сегодня говорили о нем! Он, всегда он! Только он! Временами я его почти ненавижу!
Жорж смотрел на нее с улыбкой, и она в раздражении топнула своей изящной ножкой.
– Ты не веришь мне! – вскричала она. – Но я говорю истинную правду! Сколько раз я готова была его возненавидеть!
Ее остановил готовый сорваться с губ Жоржа протест, но тут же она продолжила:
– Он всегда со мной спорил! Еще в детстве он стал моим господином. Существует ли в этом доме что- нибудь, кроме его повелений?
– Но он имеет право повелевать… – вставил Жорж, всей душой желая успокоить ее гнев.
– Право? – переспросила герцогиня с таким странным выражением лица, что Жорж застыл с открытым ртом.
Она опустила глаза и продолжала, чуть покраснев:
– А ты, ты всегда был мне послушен, Жорж, дитя мое! Дорогое мое дитя! Ты жертвовал ради меня своими детскими прихотями! Ты опережал мои просьбы, старался угадать мои желания, ты любил меня…
– Но он тоже, матушка! – возразил молодой человек.