– Не знаю. Тираны вообще не умеют любить, – медленно проговорила герцогиня и продолжила: – Я ведь сказала тебе, что не хочу говорить о нем. С ним я никогда не расставалась, а ты, ты был далеко, был в изгнании…
– Но ради моей же пользы… – прошептал Жорж.
– Конечно… это правда, я так за тебя боялась… – говорила герцогиня де Клар.
Она вновь замолчала. В ней происходила мучительная борьба.
Когда-то, у смертного одра герцога Вильяма, она могла сказать с чистым сердцем: «Я никогда вам не лгала!»
Но была ли ее совесть и теперь не запятнана ложью?
История прекрасной Анжелы де Тюпинье де Боже не была слишком длинной.
Спустя недолгое время после смерти своего мужа герцогиня Анжела, которую, оспаривая законность ее брака, отказывалось принимать семейство де Клар, нашла себе убежище у благородной и несчастливой принцессы Эпстейн (Ниты де Клар), тетушки последнего герцога. Произошло это благодаря вмешательству доктора Абеля Ленуара.
Невероятно богатая и щедрая принцесса привязалась к Анжеле и дала ей как раз столько денег, сколько та должна была получить после смерти супруга, если бы имела на руках свидетельство о браке.
Доктор Абель Ленуар поместил возле Анжелы двух самых преданных слуг ее покойного мужа: Тарденуа и Ларсоннера.
Когда Анжела перебралась в дом принцессы, с нею вместе там поселились два мальчика, почти сверстники, один из которых был, несомненно, наследником де Кларов.
Но вот кто из них?
Принц Жорж, которого звали тогда Клеманом и который вернулся от отцовской родни, лишившись одной руки в замке дю Бреу в Бретани, был для всех герцогом. Второй же мальчик, Альберт, не интересовал никого, кроме доктора Ленуара, который часто тайком целовал его.
Но пока доктор боролся с несчастными последствиями пытки, которой подверг несчастного ребенка свирепый зверь Тюпинье, мнение, царящее в доме, переменилось.
Лгать можно не только словами.
Доктор знал, что первый сын Анжелы, его сын, был назван Клеманом.
В силу сложившихся обстоятельств и при жизни герцога Вильяма, и после его смерти оба мальчика находились на попечении одной лишь Анжелы.
Тарденуа было также известно, что маленький герцог, который родился в Глазго, получил имя Альберта.
Стало быть, им переменили имена.
Но Анжела ли их поменяла?
Что же касается третьего имени, Жорж, то тут не было никакой тайны – по крайней мере для всех домашних.
Оно было выбрано самим доктором после того, как несчастный Клеман, оправившись после потери руки и привыкнув к протезу, который теперь заменял ее, стал женихом Клотильды де Клар.
Человеку по имени Клеман невозможно было бы появиться в доме Адели Жафрэ; впрочем, даже отказавшись от своего прежнего имени и, образно говоря, оставив его в особняке де Сузеев, молодой человек не мог быть полностью уверен в том, что ему удалось обмануть Кадэ-Любимчика, переодетого старухой.
Слишком уж долго и хорошо они друг друга знали, чтобы обмануться.
Но особенность этого странного карнавала, на котором мы с вами присутствуем, как раз и состояла в том, что переодевания никого не обманывали.
Обе стороны сражались, выложив на стол все свои карты; прятали они их только от чужаков: банда Кадэ опасалась закона и полиции, а соратники доктора Ленуара вовсе не желали вмешательства в свои дела людей с Иерусалимской улицы.
Мы лишь рассказчики, мы не судьи.
Если кто-то сочтет, что вокруг двух молодых людей слишком уж сгустился туман, то мы будем только довольны: значит, нам удалось верно передать сложившееся положение.
Итак, ни один человек в мире, не исключая Тарденуа, Ларсоннера и даже доктора Абеля, чей отцовский инстинкт указывал ему то на Жоржа, то на Альберта, не знал правды. Не знали ее и Жорж и Альберт. Герцогиня Анжела никому не открывала этой тайны.
XXI
ЖОРЖ
Мы бы не хотели, чтобы наши многоуважаемые читатели посчитали доктора Абеля Ленуара, избегавшего обращаться за помощью в полицию, сумасшедшим. Уверяем вас, что его поведение нам кажется совершенно естественным.
Хотя мы согласны, что избранный им способ действий был и впрямь весьма сложен, дорогостоящ и опасен.
Говоря откровенно, любой полицейский сделал бы эту работу куда профессиональнее и быстрее.
Настало время воздать должное французской полиции, ибо она заслужила свою славу. Вся Европа