было такое лицо, что Агафон мог доверить ему любую тайну. Слушая бывшего студента, он вскакивал и принимался весело смеяться, отдельные комические эпизоды – вроде стычки с редактором Карпом Хрустальным – просил уточнить и повторить. Об оставлении Агафоном института сказал:
– Необдуманно поступили, дорогой товарищ, необдуманно!
– Не мог иначе, – оправдывался Агафон.
– Что значит не мог? Глупости, брат, глупости! – возражал Антон Николаевич. – Знал ведь, куда поступаешь?
– Знал, – сумрачно ответил Агафон.
– Но вообще учиться думаешь?
– Непременно. Оставил документы в заочном планово-экономическом. Это мне ближе к сердцу, чем трясти внешнеторговские шкурки.
– Дело не только в шкурках…
Секретарь райкома позвонил секретарше, попросил принести чаю. Придвинув один стакан себе, другой Агафону, вдруг неожиданно предложил:
– Хочешь работать секретарем редакции в нашей районной газете?
– Что вы! – растерялся Агафон и едва не выронил из рук стакан.
– Имей в виду, газета на четырех полосах.
– Не могу. Спасибо…
– Сам будешь править, с ножницами в руках…
– Как раз этого не люблю и не умею, – сознался Агафон.
– Научишься и привыкнешь… Не хочешь сюда, пошлем в многотиражку на рудник. Тысячи рабочих. Сотни коммунистов и комсомольцев. Работа живая, горячая, интересная!
– Не гожусь, завалю, да и рано мне, – упрямо твердил Агафон.
– Поможем.
– Нет. Не мое это дело. Отпустите в совхоз. Хоть шофером, хоть трактористом, могу и по экономической части. В степь, в горы тянет. Урал хочу посмотреть. Затем и приехал, – упрашивал он.
– Специалист на все руки? – улыбнулся Антон Николаевич. – Ладно, поезжай…
– Спасибо!
– Благодарить меня пока не за что. Ты сам едешь, а раз так, то тебе нужно сказать спасибо. Люди нам очень нужны. Только уж смотри, назад не удирать!
– Нет, – заверил Агафон. – Раз уж решил… – однако в его голосе не было прежней твердости.
– Удрал же из института.
– Там вышло совсем другое… – заволновался Агафон.
Антону Николаевичу нетрудно было догадаться, что парень кое-что недоговаривает. Он не хотел допытываться, но все же спросил:
– Ты не женат?
– Нет, нет! – поспешно ответил Агафон и смутился.
– Не беда! – успокаивая его, раздельно ответил секретарь райкома. – Там немало хороших девчат, клуб есть. Скучно не будет. Вижу, что парень ты энергичный, надеюсь, едешь не развлекаться, а работать. Имей в виду, хозяйство там сложное, трудное. Директора пока нет, лечится на курорте. Секретаря партийной организации тоже нет. Временно исполняет обязанности наш знатный комбайнер Михаил Лукьянович Соколов, к нему и придется тебе обратиться.
Антон Николаевич поднялся, подошел к двери, приоткрыв ее, сказал:
– Надюша, чуть попозже соедините меня с Дрожжевкой. Ты когда собираешься ехать? – возвращаясь к столу, спросил он.
– Да хоть сейчас. На большак выйду и проголосую, – сказал Агафон, поднимаясь со стула.
– Тогда лучше сделай так. Пройди до райпотребсоюза. Там сегодня должна быть совхозная машина. Заведующая магазином, Варя Голубенкова, за товаром приехала. С ней и доедешь. Кстати, муж ее, Мартьян Голубепков, тоже механизатор, коммунист, дружок Соколова, парень с характером и кое с кем не ладит… Ему нужно помочь. Ты старый комсомолец да еще бывший газетный работник, ты и поможешь. Ну, вот так, дорогой товарищ Чертыковцев, желаю успеха. Нужно будет – обращайся ко мне. Бывай здоров.
Антон Николаевич проводил его до порога и пожал Руку.
Агафон вышел из кабинета с таким видом, словно был назначен директором совхоза. Взяв чемодан, насмешливо сказал Надюше:
– До свидания, ангел без крылышек!
– До свидания, министр без портфеля, – отпарировала она.
– А ты, оказывается, колючая, – удивился он.
– Да, очень даже вострая, как сказала иголка, у которой был сломан кончик, – тихо проговорила она ему вслед.
Агафон рассмеялся, шаркнул ногой, пожелал ей удачи в жизни и вышел.
