Полководец подпрыгнул, взмахнул руками, вскочил на стул и запел петухом.
Зная причуды своего жильца, лекарша нисколько не удивилась. Она сердечно улыбнулась и тихо обронила:
— Славный голос у вас, сударь!
Польщенный, Суворов отозвался:
— Помилуй бог, криклив, дерзок, весь лагерь на ноги поднимаю… Прошка, Прошка, где ты, ленивка, живо убирай все отсюда…
Тотчас знатный жилец перебрался в крохотную горенку, предоставив квартирку под свадебное пиршество.
Хозяйка пожелала, чтобы традиционный свадебный обряд был совершен у нее на квартире. Горницы привели в приличествующий торжеству вид, убрали лучшей мебелью, коврами. Однако из комнат вынесли все зеркала. Вдова знала слабость Суворова, который терпеть не мог зеркал.
Наконец настал давно жданный вечер. К скромному домику съехались гости. Вдова приветливо встречала каждого. А в этот час в маленькой закрытой горенке денщик Прошка, усатый красноносый детина, наряжал полководца в парадный мундир. Суворов не мог утерпеть, вертелся и украдкой заглядывал в оконце.
— Помилуй бог, женихи-то приехали, — ворчал он про себя. — Экось, какие важные! А, тут и пугало-щеголь. Женишок!
На крылечко всходили женихи. Доктор Липранди, широкоплечий мужчина лет тридцати, был одет в черный камзол, всходил он не спеша, солидно. Серые глаза его были непроницаемы, голос тихий, вкрадчивый. За ним на крылечко вбежал бойкий, шумный щеголь. В узком французском фраке, тонкий и гибкий как уж, он производил неприятное зрелище. Белый, туго накрахмаленный галстук высоко подпирал его голову, причесанную очень вычурно по последней столичной моде. Завитые, как у барашка, кудри взбиты кверху, изрядно намазаны помадой, политы духами, — по двору разносилось крепкое, раздражающее благоухание парикмахерской. Щеголь-жених хозяйской племянницы церемонно прижимал цилиндр к тощей груди.
— Помилуй бог, какой красавец. Хорош! — засмеялся Суворов и заторопил денщика: —Живей, живей!
Все расселись за столом и с нетерпением ждали знатного гостя.
Суворов вошел в зало в блестящем парадном мундире, при всех орденах. Сияющая от такой чести хозяйка подвела к нему женихов. Он подал им руки, усердно пожав солидному доктору и морщась при взгляде на второго жениха.
Начался обряд венчания. Пастор возгласил слова молитвы. Первая пара смиренно подошла и, скромно потупя глаза, прислушивалась к тому, что изрекал пастор. Суворов чинно стоял, пристально глядя на молодых.
За первой парой к пастору подвели вторую. Суворов болезненно сморщился. Нахмуря брови, прищурясь, он рассматривал прическу щеголя. Он поводил носом, принюхивался, тихохонько поплевал в сторонку. Видимо, терпение Суворова истощилось, и он стал нашептывать:
— Щеголь! Помилуй бог, какой щеголь. Голова с походный котел. Прыгунчик! Пахучка!
Суворов вынул платок и зажал нос.
Обряд венчания окончился. Фельдмаршал подошел и поздравил молодых.
— Ну, как дела, Карл Карлович? Больных много? — дружески похлопал он доктора по плечу.
Почтенный доктор вкрадчиво и корректно отвечал Суворову.
Но тут и второму молодожену захотелось поближе познакомиться с высоким гостем. Но лишь только он подошел, как Суворов, схватив платок, зажал им нос, с насмешкой разглядывая его вычурную прическу…
Начался бал. Заиграла музыка. Суворов бережно взял за руку дочь хозяйки и повел ее в полонезе. Невеста нежно зарумянилась, польщенная вниманием фельдмаршала. Не обидел он и вторую молодицу — племянницу хозяйки. Прошел и с ней в полонезе…
Между тем веселый щеголь, разнося резкие ароматы помады и духов, не замечая неприятного впечатления, произведенного им на посаженого отца, бабочкой порхал по комнате. Он дирижировал танцами, размахивал руками, расшаркивался перед дамами, изображая собою великосветского льва, совсем не понимая, насколько смешны и крикливы его повадки и наряд. После бойкого танца, проводя даму на место, он наступил Суворову на ногу. Фельдмаршал сморщился, сжался и, схватившись за конец ступни, закричал:
— Ай, ай, ходить не могу! Господи помилуй, хромаю, калекой стал…
Все встревожились. Обескураженная хозяйка бросилась к Суворову. Подавая кресло, умоляла его присесть. Молодая жена недовольно отвернулась от своего щеголя. Да и он изрядно побледнел. Меж тем Суворов, раскачивая головой, скороговоркой упрекал:
— У, кургузый щеголь, без ноги сделал. Голова с хохлом, с пребольшим хохлом. Ой, помилуй бог, калекой стал. Ох, красноголовка! Вежливка! Пахучка!
Хозяйка бессильно опустила руки. Гости смущенно переглядывались.
Вдруг фельдмаршал вскочил со стула и поклонился вдове.
— Маменька, — обратился он к ней ласково, — маменька, где та щетка, которой перед свадьбой обметали у вас потолки, круглая такая, вот как голова этого щеголя. — Он показал на неподвижного Ульриха.
Все недоуменно переглянулись. Штаб-лекарша в испуге пролепетала:
— На дворе она.
— Ах, покажите ее мне!
Трудно было отказать в просьбе такому знатному гостю, каким являлся фельдмаршал. Делать нечего — пришлось принести со двора круглую щетку на длинной палке. Суворов взял ее в руки и, внимательно разглядывая, покачал головой.
— Славная щетка! — сказал он и многозначительно посмотрел на щеголя, который в отчаянии сгорал от стыда. Фельдмаршал меж тем продолжал: — Точно парикмахерский болван. Брутова голова. Важно причесано, помилуй бог, как гладко, только стены обметать. Бруты, Цезари, патриоты на козьих ножках, двулики-экивоки. Языком города берут, ногами пыль пускают… а головы пуф. Щетка! Ей-богу, щетка…
Суворов тут проворно повернулся на одной ноге, отдал щетку и, отряхнув руки, заговорил с хозяйкой о солдатской кашке и щах. Он взял хозяйку под руку и провел кругом зала, оживленно беседуя с ней, совершенно забыв о только что происшедшем. Понемногу успокоились и гости. Вновь раздались шутки и смех. Только один злосчастный щеголь все еще не мог опомниться. Он все время теперь жался к стене, словно стараясь уйти в нее и скрыться от Суворова.
Зажглись огни. Гости двинулись к столу, где поджидал сытный ужин. Фельдмаршал уселся между новобрачными. Он поднял торжественно бокал и выпил за их здоровье. Хозяйка поставила перед ним два горшка с горячими щами и кашей. Суворов попрбсту вытащил солдатскую деревянную ложку и принялся за еду. Все последовали примеру.
На другой день он прислал хозяйской дочери роскошный серебряный сервиз. Молодая жена щеголя не получила подарка.
— Ну теперь, помилуй бог, она расчешет своему щеголю кудри. Ой, расчешет!
1951
Сибирские помпадуры
Его превосходительство тобольский губернатор
