центростремительные тенденции. Из той же колоды и «старые русские боги». Я не предлагаю их вновь свергать. Наоборот, нужно изучать это наследие, как изучают мифологию Древней Греции, но не более того. Ведь никто всерьез не стремится восстановить культ Зевса, Молоха, Ра, Кецалькоатля, ибо это было бы не чем другим, как возвратом в детское состояние ума и души.
Россия создавалась, крепла и побеждала под патронажем и под действием цементирующей силы Русской православной церкви. Вот ее, эту Церковь, и нужно призвать на помощь в возрождении Державы, а может быть, поставить ее во главе этого процесса так, как это происходит с иудаизмом в Израиле, исламом в мусульманском мире, католицизмом в Ирландии и протестантизмом в Великобритании. Более того, я не вижу ничего плохого и противоестественного в том, чтобы в едином патриотическом фронте были и коммунисты, и националисты, и православные, и старообрядцы, и христиане, и атеисты. Главное, чтобы их роднили любовь к своему народу и понимание того, что они не «альфа» и не «омега», а очередное годичное кольцо на срезе ствола — нации.
Мы уже говорили о том, что русский народ и Россию упрекали и упрекают в отсутствии рыцарских традиций, слабости мужских начал и преобладании женственности в ее судьбе и характере. А кто сказал, что это плохо? Кто доказал, что человеческое общество продолжает развиваться по правилам и принципам естественного отбора, где право на жизнь предоставляется лишь сильному, наглому и агрессивному, а слабому, больному и бедному уготована участь гумуса? Нет! Ни одно учение, ни одна партия не возьмет на себя смелость утверждать (если только они не сатанисты и не звери в человеческом облике), что бедного нужно притеснять, беспомощного — обижать, чуткого и ранимого — оскорблять, беззащитного — грабить только для того, чтобы тебе, любимому, жилось припеваючи. Нет таких учений, а если и появляются, то ненадолго, как это не раз уже доказывала история человечества. Следовательно, нам нужно не стесняться женственности своего характера, а радоваться этому и делать все для того, чтобы чувство сострадания к слабым не покидало нас, чтобы оно играло все большую роль в человеческих отношениях. Сколько раз мудрствующие гуманитарии пытались определить единицу измерения гуманности того или иного общества. То это было отношение к домашним животным, то к дикой природе. В одни времена роль эквивалента человечности выполняло отношение к неграм, в другие — отношение к евреям. Одних беспокоит отношение людей к секс-меньшинствам, других — отношение к тяжелому року. А гуманность-то, человечность общества и конкретного индивида определяется просто: как это общество или человек относится к детям и старикам, больным и немощным, бедным и беззащитным. Причем, заметьте, — к своим! И только потом по восходящей: к инородцам, к животным, бабочкам и червячкам. Основой гуманности, ее отправной точкой является отношение к ближнему. А то ведь и до абсурда дойти можно — сомневаются же некоторые молодые семьи, кого им заводить: ребенка или собаку.
Так называемые демократы иногда до хрипоты спорят: чьи интересы важнее — личности или общества, государства? Они пытаются убедить других, что права человека превыше всего, причем человека их круга и убеждений, т. е. той самой самопровозглашенной элиты. Что же касается «неприспособленного большинства — совков», то здесь уже начинается другая песня — «пусть неудачник плачет». И вопрос вовсе не в собственности, а в том, как ею, этой собственностью, хозяин распоряжается. Ведь, по сути вещей, работяге и крестьянину завод или ферма нужны не как объекты, которые бы они могли купить или продать. Завод и ферма им нужны так же, как нужен был общественный лес их прапрадедам, который в детстве баловал их ягодками, в зрелом возрасте — кормил, одевал, обогревал, а в старости не давал умереть с голоду, подбрасывая время от времени то корешков, то грибков с медком, а то и зверя в капкане или птичку в силках.
Так и завод с фермой давали человеку заработать на хлеб-соль, одежку-обувку, кино-домино. Но это не все. Человек создавал ценностей больше, чем получал в кассе. Разница шла в общественные фонды потребления и на содержание непроизводительных отраслей народного хозяйства. За счет этой разницы в Советском Союзе содержались армия и наука, образование и медицина, за счет этой разницы выплачивали пособия молодым семьям и пенсии бывшим работникам. А сейчас, когда заводы и фермы перешли в собственность предприимчивых и нахальных, куда идет эта разница? Правильно, в их карман. По существу, приватизацию можно сравнить с запретом нашим прапрадедам пользоваться и кормиться лесом. А ведь лес рос сам по себе, тогда как заводы и фермы создавались руками рабочих и крестьян в расчете на их будущую отдачу. Признать справедливой состоявшуюся приватизацию — это то же, что узаконить грабеж и оправдать несправедливость дикого капитализма, при котором интересы кучки «жирных котов» ставятся выше интересов подавляющего большинства народа. Но государство провозгласило человека, его права и свободы высшей ценностью (статья 2 Конституции России), кроме того, оно гарантировало равенство этих прав (статья 19 Конституции России). Следовательно, в конфликтной ситуации государство должно занять совершенно четкую позицию в своих арифметических пристрастиях исогласиться, что девяносто — это все-таки больше десяти, что позором для государства является то обстоятельство, что более 50 % населения страны имеет доход ниже прожиточного минимума, что 11 % экономически активного населения — безработные,{54} что 4200 тысяч детей школьного возраста неграмотны,{55} что ежегодно численность населения уменьшается на 700–800 тысяч человек. Власть предержащие, если у них еще сохранилась хоть капелька здравого смысла, если они действительно верят в Последний суд, должны признать, что государство в их лице совершило серьезную ошибку, отказавшись в традиционно общинной, коллективистской стране от своей патерналистской (отеческой) роли по объединению нации и сняв с себя ответственность за социальное положение граждан. Что во избежание дальнейшего раздрая необходимо повышать роль государства в решении экономических, социальных и национальных вопросов, причем в интересах большинства народа, в интересах государствообразующей, русской нации. Только в этом случае режим может считаться народным, ибо антинародный режим недолговечен — он обречен на крах и последующее осуждение с восстановлением справедливости и прав униженных, ограбленных и оскорбленных. Чем равнодушнее режим к защите интересов большинства, чем ненасытнее экономически правящий класс и чем продолжительнее этот период политического абсурда, тем ужаснее будет реакция исстрадавшихся, тем печальнее ее последствия. Последствия для всех.
Предотвратить эти последствия не смогут ни Вольский, ни Примаков, ни Тихонов со своими союзами предпринимателей и производителей. Это по силам лишь государству — национально и социально ориентированному. Если люди, мнящие себя государственными мужами, люди, наделенные избирателями или членами своих партий властными полномочиями, не воспользуются своими возможностями, то последует неуправляемая реакция и вина за это ляжет на их плечи. Государство, не выполняющее своих обязательств по защите прав своих граждан, в свою очередь вряд ли может рассчитывать на их лояльность и выполнение ими своих обязанностей перед обществом и государством. Красноречивый пример тому — массовое уклонение от службы в армии и все большая криминализация общества.
Вот уже более десяти лет Россия идет (или ее ведут) по пути, не имеющему названия. Поводыри или впередсмотрящие не решаются назвать его ни капиталистическим, ни социалистическим. Правда, в самом начале пути промелькнуло что-то типа «социализм с человеческим лицом», но и от этого быстро отказались, потому что даже социал-демократические принципы мешали созданию нового класса собственников. И тем не менее себе-то мы можем честно сказать, что строит на русской земле русофобская российская элита — дикий капитализм, где человеку труда отводится роль бессловесной тягловой лошади, которую кормят, пока она в состоянии приносить пользу хозяину. А перестанет приносить? Ну что же, «мавр сделал свое дело» и может потихонечку приступать к выполнению установки Чубайса о ликвидации пенсионеров «как класса» и к рекомендациям М. Тэтчер по доведению численности русского народа до экономически оправданных 50 миллионов. Что в общем-то успешно и выполняется: смертность в перестроечные и постперестроечные времена увеличилась более чем на четверть, средний мужик до пенсионного возраста уже не доживает и как результат — «естественная» убыль за 1992–2003 годы составила 9 млн 595 тыс. человек. Никаких ассоциаций эта цифра не вызывает? А 6 млн жертв холокоста? Или даже в два раза меньшая численность населения независимой Грузии? Впечатляет? А почему тишина? Почему никого этот вопрос не волнует? Почему никого не призывают к ответу? Или русские для вас, господа, не имеют права на жизнь? А мы что молчим, как ягнята на заклании?! Почему мы, воспитанные социалистическим обществом и с молоком матери впитавшие в себя идеи коллективизма, справедливости, сострадания, стыдливо умалчиваем о своей приверженности социализму. Или еще кто-то надеется, что на ваучеры получит какие-то баснословные дивиденды, что новый хозяин завода (Дерипаска, Бендукидзе,
