энергии, и решил посвятить свою жизнь способу обуздания пресловутой каскадной реакции преобразования, не дававшей до сих пор возможности «оседлать» вакуум. Трудность заключалась в том, что работал Ежи на кафедре хронофизики, и его научный интерес, мягко говоря, не совсем соответствовал профилю кафедры. Переход же на соответствующую кафедру физики вакуума физического факультета был невозможен — декан физфака, брюзга и бездарь Лех Сапега возненавидел еще старшего Костецки, а уж младшего и подавно не желал даже видеть.
Буквально за полгода до явления Гостя Ежи Костецки со своим другом и единомышленником, русским физиком Ильей Мечниковым, прапраправнуком знаменитого ученого,[12] придумали наконец, как можно обойти этот камень преткновения. Дело оставалось за малым: провести полевые испытания с новым «контуром обратного перехода», как они назвали свое детище. Однако тут друзья и наткнулись на настоящую «подводную скалу» в виде экспертной комиссии по изобретениям Научного совета ООН. Молодым ученым предложили написать заявку по форме и подать ее на рассмотрение в канцелярию Совета. О сроках же не было сказано ни слова.
Костецки пару раз попытался выяснить судьбу своего прошения, но получил стандартный ответ, мол, ваше заявление включено в план рассмотрения, о результатах вам сообщат в письменной форме. Время шло, затем объявился Гость, и ученый понял, что теперь уж стало совсем не до него.
И когда неделю назад Ежи неожиданно получил приглашение от заместителя директора Службы космической безопасности отправиться в Танзанию и подключиться к проекту «Хронос», он с трудом поверил в это. А когда пришел официальный пакет с назначением его на должность первого помощника самого Мбонга Нганакаа, бессменного руководителя проекта, парень едва не умер от восторга — сбывались его самые смелые мечты. Он тут же помчался к декану оформлять командировку и прочие документы, но Полонски весьма холодно и равнодушно выслушал сбивчивый рассказ подчиненного, забрал пакет и посоветовал «заглянуть в понедельник».
Естественно, декан сразу ознакомился с содержимым пакета, моментально вспомнил о всех заявках и докладных молодого ученого, и его захлестнула черная волна тупой злобы и зависти. «Выскочка! Молокосос! Ну, я тебе устрою командировку…» — и декан размашисто и торопливо написал на заявлении Ежи: «Отказать в связи с производственной необходимостью…»
Но сегодня утром, едва Полонски переступил порог своего кабинета, ожил экран интера. На замершего в недоумении декана холодно и пристально смотрел смуглый незнакомец. Его узкое, с жесткими чертами лицо напоминало ритуальную маску, а белоснежная шевелюра лишь дополняла образ древнего божка.
— Mister Polonsky, — ровным и властным голосом заговорил незнакомец, — you are exceed one’s authority.[13]
— Э-э… простите, с кем имею честь?.. — стушевался декан. Он всегда терялся, сталкиваясь с подобного типа людьми, за что ненавидел их и себя.
— Директор Службы космической безопасности ООН Джамар Шактибинду, — так же спокойно и ровно продолжил по-английски собеседник.
Полонски мгновенно вспотел и рухнул в кресло. С трудом нашарив в кармане платок, он принялся лихорадочно утираться им. Голова стала звонкой и пустой. Он никогда до этого не видел начальника самой грозной и могущественной, по убеждению многих, организации ООН, и уж никак не мог предположить, что такой человек станет вмешиваться в заурядный (по мнению декана) бюрократический процесс.
— Г-господин директор, я не понимаю… конечно, п-приношу свои… я даже не мог п-представить…
— Господин Полонски, я не собираюсь обсуждать с вами уровень значимости работы вашего сотрудника, но полагаю, что запрос ООН — достаточное основание для безотлагательного решения!
— Конечно, конечно… Я немедленно распоряжусь… в самые короткие сроки…
— Странно, что вы сами этого не поняли, занимая столь ответственный пост в одном из самых авторитетных вузов Европы. — Шактибинду приблизил лицо, так что почти весь экран заняли его темные глаза, пронизывающие собеседника насквозь своим внутренним огнем. Полонски невольно подался назад, упершись лопатками в спинку кресла. — Помните об ответственности, господин декан. Может быть, когда- нибудь и станете проректором.
Экран погас. Полонски несколько секунд бездумно пялился на него, затем встряхнулся, словно выйдя из-под гипноза, лицо его приобрело осмысленное выражение. В кресле снова сидел грозный декан престижного факультета. Полонски набрал код на панели видеофона и, едва на экране возникла курносая голубоглазая физиономия, строго произнес:
— Пан Костецки, зайдите ко мне немедленно!..
Фрэнк Роулинг неспешно прохаживался по галерее, опоясывающей верхнюю часть здания. Здесь разместилась одна из семи штаб-квартир Совета безопасности. Весь комплекс со стороны выглядел как белая, кристаллическая скала, бликующая стеклянными гранями под тропическим солнцем. Собственно, почти все наружные стены постройки представляли собой фотохромные панели с внешним зеркальным слоем. И вся «друза» хорошо была видна как со стороны города, так и со стороны океана.
С галереи открывалась изумительная панорама на древнейший город континента, до сих пор сочетавший в своей архитектуре старинную основательность испанских casais[14] с современными «летящими» конструкциями. За пятьсот с лишним лет город из колониальной фактории превратился в красивейший и богатый мегаполис. Лима стала первой, где энергоснабжение полностью было отдано экологически безопасным гелиостанциям. Следом совершенно исчезли бензиновые авто. Ныне по улицам и переулкам почти бесшумно проносились электромобили самых удивительных форм и расцветок. Меднолицые потомки инков и кечуа вправе были гордиться своим «городом будущего», как давно уже называли Лиму иностранцы.
Роулинг завершил очередной круг по галерее, вернулся к входу в кабинет и бросил взгляд на таймер, мерцавший в полумраке помещения. «Однако это не похоже на Джамара, — отметил про себя председатель Совбеза. — Наверняка должна быть очень веская причина такой задержки. И кстати, почему он настоял на встрече здесь, а не в главном офисе?.. Что-то за этим кроется!..»
Будто подслушав его мысли, экран интера вспыхнул, явив нарочито строгую мордашку секретарши.
— Господин председатель, к вам директор Шактибинду.
— Пригласи… через минуту.
Роулинг метнулся к столу, быстро пробежал длинными пальцами по сенсорам настройки. На контрольной панели перемигнулись индикаторы — электронная защита активирована, видео и аудиозапись включена. В последние месяцы уровень взаимного недоверия между Советом безопасности и СКБ резко вырос, и совсем нелишним будет иметь запись конфиденциальной беседы двух самых влиятельных на сегодняшний день людей. Кто знает, где найдешь — где потеряешь!
Шактибинду вошел в кабинет ровно через минуту. Лицо, как всегда, хранило непроницаемое выражение, но в глазах сверкали насмешливые огоньки. Роулинг невольно поёжился — такое впечатление, словно этот индус знает всё наперед, видит тебя насквозь!
— Здравствуй, Джамар. Что за конспирацию ты устроил?
— Светлого дня, господин председатель, — Шактибинду сложил руки в традиционном индийском приветствии, подчеркивая официальность встречи, и вовсе сбил этим Роулинга с толку. — Я посчитал необходимым предварительно обсудить с вами возникший недавно вариант решения проблемы Гостя.
— Это какой же? — напрягся Роулинг.
— Речь идет об использовании объекта «Хронос».
«Оп-па! Вот оно что! Неужели он что-то разнюхал о моих контактах с Мбонгой?..»
— Мы не сможем использовать «Хронос», Джамар, — удрученно вздохнул Роулинг. — Нужен принципиально иной источник энергии…
