– Хорошо, спросим иначе, – зловеще улыбаясь, осведомился Легивар. – Почему морем не последовали мы? Почему ты избрал для нас другой путь?
Странные янтарные глаза Йоргена стали большими и невинными.
– Как?! Я же инспектирую отдаленные гарнизоны, ты забыл? Давно пора было! Только вчера какое страшное нарушение выявили!
– Э нет, ты нам зубы не заговаривай! – погрозил пальцем маг. – Дитмар поручил тебе…
– Ха! «Дитмар поручил»! Между прочим, это я над ним начальник, а не он надо мной!
– Неважно, он старший. Так вот, он знал заранее, что мы идем сушей, поэтому и поручил…
– Навязал!
– Ладно, «навязал» тебе эту проверку. Заодно, попутно. А о море вообще речи не шло. Мы даже не знали, что такой путь существует. Ты все решил сам как истинный сын своего отца.
– Кто же виноват, что вы так слабы в науке землеописания? А решил я правильно. Путь морем – да, он легкий и безопасный, но отнюдь не быстрый. Это же огромный крюк вдоль побережья Шнитта, Лонарии и Фельзендала, и всё против течения! А потом начинаются коварные Феннийские шхеры, корабль петляет меж ними с быстротой садовой улитки, и вообще никаких нервов не хватает дождаться, пока он из этого лабиринта выберется. При этом у моряков, по крайней мере, есть работа, а пассажиры вынуждены томиться бездельем и тихо угасать от тоски.
– Лично я предпочитаю тихое угасание от тоски героической гибели на болотах! – заметил бакалавр.
Йорген многозначительно поднял бровь:
– О-о, друг мой, это ты никогда не угасал от тоски!
Днем путники миновали несколько придорожных селений с кургузыми бревенчатыми домиками под тростниковыми крышами, наползшими на самые окна, как шапки на глаза. А незадолго до заката они выехали к первому укрепленному форту.
– Видите, как точно все рассчитано, – хвастался Йорген, будто в том была его личная заслуга. – Пеший путник по свету легко добирается от одной деревни до другой, а конный даже зимой успевает попасть в форт до захода солнца. – Он сделал широкий приглашающий жест. – Вот здесь мы сегодня и заночуем. Прошу, господа!
Форт впечатлял не столько размером, сколько неприступным и суровым видом своим: предназначенный для защиты от порождений мрака, он, пожалуй, и огненную драконью атаку выдержал бы! Ну, может, пострадал бы наружный бревенчатый частокол, за которым торговцы прятали свои телеги, но сама постройка устояла бы непременно.
Это была круглая, приземистая, всего в три этажа башня, сложенная из могучих, грубо отесанных валунов. Все наружные стены были испещрены охранными символами против исчадий Тьмы. Окон они не имели вовсе – лишь узкие щели-бойницы, расположенные на изрядной высоте, от этого строение казалось слепым. Нижний его этаж, запертый массивными коваными воротами, какие настоящему за?мку впору, был отведен под конюшню на двадцать узких стойл, расположенных по кругу и разделенных перегородками- лучами. Со вторым, жилым ярусом его связывала лишь неудобная узкая лестница вроде осадной. Ее спускали из прямоугольного отверстия в центре потолка и убирали назад, когда люди оказывались наверху. Другой возможности подняться туда предусмотрено не было.
Изнутри просторнейшее «жилое» помещение радовало глаз постояльцев полнейшей своей пустотой – ни столов здесь не было, ни стульев, ни коек, ни даже самых простых соломенных матрасов, чтобы голову преклонить и дать отдых уставшему в дороге телу. Одни лишь голые стены, расписанные рунами против гайстов, да объемистая бадья под плотной крышкой, понятно для каких целей предназначенная. На выложенном каменными плитами полу виднелись черные пятна от зимних костров, а в потолке имелось еще одно отверстие, служившее входом на третий, низкий и тесный, сложенный конусом этаж. Там квартировал единственный смотритель форта, капрал Хоппе, в чью обязанность входило впускать- выпускать путников, размещать и кормить скотину, следить за порядком и взимать плату с тех, кто едет не по казенному делу, а по частному.
Исполнять эту свою обязанность капрал вышел в виде самом непотребном: нечесаный, босой, на плечах измятый войсковой мундир, накинутый поверх длинной, до пят, ночной рубашки, которая лет десять тому назад была белой. Разворчался страшно, потому что любил рано ложиться спать, а тут принесло на его седую голову сразу четверых, да еще разбойников, поди! Вон какие морды ненашенские, с таких надо двойную цену брать! Так ворчал он до тех пор, пока Йорген не предъявил ему бумагу, подтверждающую, что не разбойники они, а следуют исключительно по служебной надобности, поэтому платить за постой не обязаны вовсе (не денег было жалко ланцтрегеру – на принцип пошел).
Поняв, с какой выдающейся персоной свела его судьба, капрал моментально изменился, будто чудо перерождения случилось. И штаны на нем образовались, и сапоги, а недельная щетина напрочь исчезла с помятого лица. И так уж любезен стал, так угодлив, что даже противно. Йоргена, к великому его смущению, стал звать «отец родной», хоть тот ему не то что в отцы, в сыновья не годился – разве что во внуки.
Но была в этой перемене и положительная сторона в виде четырех матрасов, набитых свежим душистым сеном. Так что спать на холодном каменном полу постояльцам не пришлось.
Впрочем, спать им вообще почти не пришлось. Хотя разместились с большим удобством и заснули почти мгновенно. Но очень скоро настало пробуждение, и было оно более чем странным.
Снился Йоргену очень приятный сон. Будто бы плавает он в море, и не привычные с детства холодные волны Нифльгардского залива качают его, а теплые и ласковые, какие бывают у берегов благодатной Силонии. Они плещутся, шуршат, накатывая на усыпанный мелкой галькой берег, в воздухе пахнет солью и водорослями, солнце светит сквозь легкую дымку, чайки кричат над головой – хорошо! Правда, не совсем понятно, зачем было лезть в воду прямо в рубашке и штанах, без одежды было бы куда сподручнее. Но ведь это всего лишь сон, а во сне часто происходят забавные нелепицы. Те же чайки, к примеру, злые, скандальные птицы, это всем известно. Но разве станут они наяву кричать человеческими голосами «Ай-ай! Тьма побери! Что за безобразие?!! Что за свинство такое?!» Нет, не станут. А во сне все возможно…
Тут одна из чаек, шмыгнув над самой головой, больно задела его крылом по носу… и он проснулся. Точнее, попал в новый сон, еще более странный.
Морские просторы исчезли, вместо них появилось темное помещение форта, то самое, где Йорген со спутниками своими в эту самую минуту находился наяву. Но теперь оно чуть не до половины своей немалой высоты было заполнено соленой морской водой! Он плавал в ней, лежа на спине, и вздувшиеся матрасы плавали рядом, и три человека барахтались, отплевываясь и бранясь.
– Нет, вы только посмотрите! Этот сурок даже на плаву ухитряется спать! А еще смеет жаловаться на свои нервы! Да они у него, как канаты корабельные! – раздался над ухом знакомый голос Черного Легивара.
Другой голос, обеспокоенный:
– Надо его разбудить, не дай бог, потонет! Смотрите, как бы в матрасе ногами не запутался!.. Мельхиор, оттащи матрас, тебе ближе… Йорген, друг мой, право, не стоит сейчас спать! Проснись!
Из темноты протянулась рука, тряхнула его за плечо.
Ланцтрегер томно улыбнулся – приятно, когда друзья так трогательно о тебе заботятся, но разве во сне можно утонуть? Или НЕ ВО СНЕ?!
– Я сплю, да? – решил уточнить он. – Сплю и вы втроем мне снитесь? Как мы плаваем…
– Нет, ваша милость, отец родной! – яростно опроверг бакалавр. – Мы тебе не снимся. Мы очень даже наяву плаваем. Видно, Всемирный потоп наступил и воды морские поглотили сушу! Этот окаянный форт затопило до середины, надо как-то выбираться наверх… Капрал! Капрал Хоппе, немедленно спусти лестницу, старый негодник! Постояльцы тонут!!! Ах, Тьма побери, лошади-то наши теперь погибли все!
Вопли его, гулко отразившиеся от каменных стен, пробудили Йоргена окончательно.
Да, все это было НАЯВУ!
Внутри башни, как в колодце, стояла темная вода, пахло солью и тиной. Полная луна глядела в одну из полузатопленных прорезей-бойниц, и от нее по воде тянулась узкая мерцающая дорожка. Йорген проплыл по ней, выглянул наружу.
