Наука в свободном обществе

168

См. мою рецензию на работу Крафта [36], с. 319 и далее, особенно с. 321, параграф второй. См. также ссылки в «Логике научного открытия» Поппера.

169

Гегельянство Бома я рассмотрел в сочинении «Против метода», которое было опубликовано в 4-м томе «Minnesota Studies for the Philosophy of Science» (1970 г.).

170

Поппер однажды заметил (в дискуссии, состоявшейся в Миннесотском центре по философии науки в 1962 г.), что пример броуновского движения является еще одним вариантом примера Дюгема (относящимся к конфликту между конкретными законами, такими как законы Кеплера, и общими теориями, такими как теория Ньютона). Отклонения от законов Кеплера в принципе наблюдаемы («в принципе» здесь означает «при данных законах природы»), в то время как микроскопические отклонения от второго закона термодинамики наблюдать нельзя (измерительные инструменты испытывают те же самые флуктуации, что и измеряемые объекты). Здесь мы не можем обойтись без альтернативной теории.

171

В 1960 г. я читал рукопись книги Куна и тщательно обсуждал ее с Куном.

172

См. «Ответ на критику» [39].

173

См. [43].

174

[44] (в двух частях).

175

Примером может служить статья профессора Росси «Герметизм и рациональность в научной революции» [141]. Профессор Росси питает безответную любовь к рационализму. Любви много, но мало понимания. Философы и историки, которых критикует Росси, привели множество тщательных аргументов в поддержку своей точки зрения. Их статьи содержат эти аргументы, результаты аргументов и иногда — яркие и краткие итоги этих результатов. Профессор Росси осознает эти яркие итоги, но, по-видимому, не способен осознать аргументов. Кроме того, он отвергает эти итоги не потому, что у него есть собственные аргументы, а потому, что они ему не нравятся или кажется, что не нравятся, ибо даже в области собственных вкусов он чувствует себя неуверенно. На с. 266 он говорит о «неоромантическом восстании против науки» и явно осуждает его. Но на с. 247 он выражает сожаление по поводу того факта, что моя интерпретация Галилея была воспринята «с энтузиазмом даже в Италии», подразумевая при этом, что итальянцы XX столетия лучше подготовлены для понимания духа Галилея, чем жители Вены. Типично романтическая идея!

176

В другом месте Вы говорите: «нет ссылок на нацизм, фашизм и даже на Гражданскую войну в Испании, не упомянут расизм». Верно. Я не упомянул также о фарсе. Почему? Потому, что не хватило места, и потому, что эти темы вряд ли бы что-либо добавили к моей главной теме — эпистемологическому анархизму. Конечно, Вы считаете, что иррационализм и анархизм взаимосвязаны и ведут ко всем этим вещам (даже к Освенциму, как Вы выразились в одном разговоре в Германии). Вы предполагаете, что автор, рекомендующий анархизм, осознает эту опасность и обязан ее обсудить. С этим можно было бы согласиться, если бы рационализм был совершенно свободен от опасностей подобного рода. Но ведь это не так, и далеко не так. Беспощадная сила разума гораздо легче соединяется с антигуманными идеями, нежели изменчивые процедуры анархизма. Робеспьер был рационалистом, а не анархистом; инквизиторы XVI—XVII столетий, отправившие на костер десятки тысяч жертв, были рационалистами, а не анархистами; Урбах, который нашел несколько весьма изощренных аргументов в защиту утонченного расизма, является рационалистом, и даже критическим рационалистом. Трагедия Гражданской войны в Испании была обусловлена не наличием анархистов, а тем, что, будучи в большинстве, они отказались сформировать правительство и отдали власть более «рациональным» политикам. Не следует забывать, что выражение «страх божий» появилось в Греции только после того, как Ксенофан заменил богов Гомера более рациональным понятием Бытия, которое предшествовало чудовищному Единому Парменида, и это изменение отношения к Богу было непосредственным следствием появления рационализма. Если бы я обладал Вашим талантом к обобщениям, я сказал бы, что рационалисты гораздо более склонны к сооружению концлагерей, нежели анархисты, которые, в конце концов, выступают против всех видов подавления, включая и подавление разума. Не рационализм, не закон и порядок сдерживают жестокость, а «нерассуждающий порыв человеческой доброты», как выразился Джордж Линкольн Барр в письме к А.Д. Уайту, который исчезновение охоты на ведьм пытался связать с ростом рационализма. «Но доброта является иррациональной силой».

177