— Но ты же сказал, что она мертва.
— Так и есть. То, что ты видел, было лишь памятью о ней.
Каспар недоверчиво склонил голову.
— Я же разговаривал с ней! Она повела рукой, и Флинн заснул! И она дала мне этот диск — настоящую, реальную вещь.
— О да, она и сама реальна. И тем не менее она лишь память о богине. Если со временем у нее появится достаточное количество почитателей, она может вернуться. Но и то, что ты видел, должно показать тебе, насколько могущественны высшие боги. Даже память о них живет как самостоятельное, сознательное существо, способное принимать решения и действовать.
— Ага, ты же говорил: ничего нельзя уничтожить! — довольный, что из кусочков понемногу стала складываться общая картина, воскликнул Каспар.
— Точно! — Самас от восторга захлопал в ладоши. — Ты все понял! Это как если бы ты умер, а упавшая с твоей головы волосинка сохранила бы в себе все твои воспоминания и при этом имела бы собственную волю. Это, конечно, не самая удачная аналогия, но придумать что-нибудь поточнее в трезвом состоянии я не способен.
— Как? Разве ваш орден не придерживается воздержания? — со смехом спросил Каспар.
— Три года назад у нас кончились и эль, и вино. Это одна из причин, по которой страж Андани отправился в Испар. А иначе разве пил бы я эту воду? Да, тот маг, о котором ты рассказывал, Лесо Варен…
— Да?
— Думаю, он не из смертных.
— Ты хочешь сказать, что он — память о Неназываемом?
— Нет. Скорее всего, он — сон.
Каспар собирался возразить, что это невозможно, но потом вспомнил, как совсем недавно принял объяснение того, кто такая Хильда, и ничего не сказал. Самас же продолжал:
— Неназываемый повсюду оставил свои следы — или артефакты — еще до того, как его изгнали, и люди находят их с течением времени. Все, кому приходилось сталкиваться с такими артефактами, сходили с ума, кто-то раньше, кто-то позже. Но те, кто смог сохранить при себе подобный предмет достаточно долгое время, получали от его хозяина небывалые возможности и силы. А еще они становились частью его ума, и после того, как их смертное тело обращалось в прах, продолжали жить как сны в уме бога. Я рассказываю тебе об этом, чтобы подчеркнуть: в нашем мире далеко не один такой Лесо Варен, который планирует вернуть Неназываемого в наш мир.
— Зачем им это?
— Ни за чем. Они же сумасшедшие, — ответил Самас.
Каспар помолчал, вдумываясь в услышанное.
— Так. Ладно. Из твоей лекции я вынес впечатление, что меня вовлекли в игру столь сложную и масштабную, что мне ее правил никогда не постичь. Ясно как минимум одно: ставки в той игре очень высоки. Но я по-прежнему не знаю, что же мне делать.
Самас прищурился.
— А я знаю. Мы передали тебе все наше знание. Осталось лишь одно, что мы еще не сделали для тебя.
— И что же это?
— Как что? Мы можем позволить тебе поговорить с богами, разумеется.
15. КАЛКИН
Каспар так и замер.
Самас поднялся со словами:
— Пойдем со мной. Чего ждать, поговоришь с ними прямо сейчас.
— С богами? — вымолвил Каспар, когда обрел дар речи.
— Ну да, с кем же еще?
— Разве ваша работа не состоит в том, чтобы охранять богов?
Самас взмахом руки велел Каспару подниматься.
— Ты для них не угроза, зачем их от тебя охранять? Нет, мы следим за тем, чтобы смертные не надоедали богам постоянными жалобами и просьбами. Для того чтобы сообщить богам о своих заботах, человек придумал молитву. Храмы еще более эффективный способ общения с высшими силами, но их немного и они строго распределены между различными богами. Служитель одного храма не может поговорить с божеством другого храма. Фигурально выражаясь, мы стоим на страже личной жизни богов. Пойдем же.
Самас вышел из кухни и через длинный коридор привел Каспара в маленькую комнату. Там он снял с большой металлической подставки одну из примерно дюжины ламп. Из поясной сумки страж вынул кремень и огниво, передал лампу Каспару, выбил искру и подпалил фитиль. Затем он спрятал кремень и огниво обратно в сумку, забрал лампу у Каспара и углубился в лабиринт туннелей, ведущих куда-то в глубь горы. Тем временем Каспар готовился к встрече.
— Как мне говорить с богами? — спросил он.
— Так же, как со всеми. А как еще?
— Ты сам с ними говорил когда-нибудь?
— Нет. Не было возможности. У нас, стражей, обычно не бывает поводов обращаться к богам. Наши обязанности довольно просты: защищать богов от… ну, ты сам скоро поймешь.
В конце особенно длинного, темного туннеля заблестел свет. Самас сказал:
— Почти пришли.
— Почему ты разрешил мне поговорить с богами, если как раз должен оберегать их от посетителей?
— Увидишь.
Они вошли в пещеру, озаренную светом. Источник света находился посредине: это была платформа из белого материала, который Каспар сначала принял за мрамор, но при ближайшем рассмотрении понял, что это не так: материал оказался полупрозрачным. Сияние было неярким и тем не менее достаточно сильным, чтобы освещать всю пещеру, но при этом оставалось очень мягким и приятным для глаз. Две такие же белые и полупрозрачные ступеньки позволяли взойти на платформу.
— Что я должен делать? — тихо спросил Каспар.
Самас засмеялся:
— Все, кто сюда приходит, сначала говорят шепотом.
Каспар повторил вопрос погромче.
— Просто поднимись на платформу.
— И все?
— Все.
Каспар сделал шаг к ступенькам и, к своему удивлению, понял, что Самас собирается уходить.
— Что ж, давай прощаться, — сказал монах.
— Почему? Разве я не вернусь сюда?
Самас покачал головой.
— Может, и не вернешься. Очень немногим была предоставлена эта возможность. Кстати, случалось, что к богам попадали другим путем. — Страж задумался, припоминая. — Лет тридцать или сорок назад в Шатер умудрились проникнуть двое магов. Не знаю, что с ними стало. А где-то сто лет назад — это мне рассказывали, за точность не могу ручаться, — два живых существа, человек и еще кто-то, вошли в зал Смерти, пересекли реку Смерти и вошли в Зал Лимс-Крагмы.
— Ну и что. На моих глазах это совершил Флинн.
— Так те двое потом вернулись! — сказал Самас и протянул бывшему герцогу руку. — Ты был
