советовала быть с Гейлом поосторожнее. В свои двадцать восемь лет он уже стал финансовым директором крупной международной банковской группы, обойдя многих конкурентов, и приобрел стойкую репутацию изощренного сердцееда.
Но те три дня Энни интересно провела в его компании, болтая на самые разнообразные темы — от университетской жизни до оперы, от плавания под парусом до рок-музыки. И ей с трудом удавалось сдерживать трепетную потребность в его поцелуях и прикосновениях.
Робость и неопытность мучили ее, особенно в те моменты, когда Гейл дотрагивался до руки или когда его горячее бедро касалось ее ноги. Она была в смятении и чувствовала, что в душе все страшно перепуталось.
На четвертый вечер Гейл привез Энни обратно к дому Луизы и Герберта в Гермуполисе и, расставаясь с ней, вместо того чтобы спокойно попрощаться, откинулся на водительском сиденье и, казалось, целую вечность разглядывал ее, а потом медленно погладил по руке выше локтя.
Энни будто лишилась способности дышать: ее легкие выдохнули весь запас воздуха, а вдохнуть она уже не могла. Словно окаменев, но чувствуя пылающий огонь внутри, она сидела, не в силах пошевелиться, пока Гейл нежно ласкал ее, передвигая свои пальцы все выше, касаясь плеча, шеи, подбородка, маленькой пухлой мочки уха…
В какой-то момент ей показалось, что его рука чуть-чуть дрогнула. Но, наверное, она ошибалась: ведь это ее била дрожь от нахлынувших доселе незнакомых ей чувств.
Он опустил руку, как бы невзначай коснувшись выпуклости груди, и взял ее ладонь, переплетая ее пальцы со своими, согревая их теплом своей ладони и глядя на Энни светящимися от восторга глазами.
— Спокойной ночи, Энни, — его красивый густой голос прозвучал глуше обычного.
Ее затрясло от нахлынувшего желания. Никогда в жизни Энни не испытывала ничего подобного, она целиком оказалась во власти этого мужчины, который мог подарить ей наслаждение.
— Гейл, не уходи, — с мольбой, неожиданно для себя выдохнула она, не понимая, зачем она это говорит. Секунду-другую длилось молчание, а потом Гейл, весело рассмеявшись, нежно обнял ее.
— Господи, да ты совсем еще малышка, — пробормотал он. — Луиза удавит меня…
— Это не ее дело, — чуть слышно возразила Энни, прежде чем его губы приблизились к ее губам и он начал жадно целовать ее. Руки Гейла продолжали нежно ласкать ее тело, вызывая пугающий приступ ответного страстного желания. — И вообще… мы что, нарушаем общественную нравственность, когда целуемся, что ли? — выдавив из себя улыбку, договорила она, когда Гейл дал ей возможность, наконец, вдохнуть воздуха.
— Боже мой, как хотелось бы сделать с тобой кое-что прямо сейчас, малышка Энни.
Его голос дрожал от смеха и откровенного желания.
— Я вовсе не малышка! — рассердилась она, смело встречая его прищуренный взгляд своими широко распахнутыми глазами газели, которые мгновенно поведали Гейлу о ее неопытности и особой уязвимости.
— Ну конечно нет! — насмешливо ответил он. Однако через несколько секунд все-таки выпроводил ее домой, а на следующее утро Луиза сообщила, что Гейл уехал.
Все оставшееся время в Гермуполисе теперь было окрашено для нее в серые тона, несмотря на прозрачное голубое небо и ласковое жаркое солнце Греции. И жизнь Энни так и текла бесцветно и сумрачно до тех пор, пока восемь недель спустя Гейл не появился в ее комнате в общежитии в Хемпстеде, немного осунувшийся, слегка выпивший, мрачноватый и невероятно мужественный, и не объявил, что жить больше без нее не может…
Лежа в маленькой уютной спальне дома Луизы, в теплой темноте ночи, Энни содрогнулась, несмотря на жару, вспомнив все это. Ей теперь никогда не забыть той необыкновенной ночи…
Она уткнулась лицом в подушку, стараясь успокоиться и заснуть. Но сделать это было невозможно: из всех уголков комнаты раздавалось комариное пение. Чертыхнувшись, Энни села и включила свет. Ну конечно, она забыла включить электрический репеллер, и теперь в спальне собрались полчища противных нахальных комаров. Только этого ей не хватало, уныло подумала Энни.
Вскочив с постели, она нашла длинную, просторную белую футболку, джинсы и быстро надела их, сунув босые ноги в мягкие кожаные мокасины. Причесавшись на скорую руку и собрав волосы в «конский хвост», чтобы было прохладнее, Энни захотела выйти на воздух. Она включила маленький голубой репеллер, побрызгала репеллентом немного на себя и бросила прощальный взгляд на тучу летучих оккупантов.
— Умрите! — злорадно крикнула она, намереваясь поменять уютное тепло дома на прохладу южной ночи. Стараясь не шуметь, Энни тихонько закрыла дверь. Луиза с Гербертом вернулись домой лишь час назад и, конечно, ей вовсе не хотелось разбудить их среди ночи.
Над Гермуполисом занимался рассвет. Он был необычайно спокойным и безмятежным, несмотря на тревожный сумрак улиц и аллей, разбегавшихся в разных направлениях.
Энни вышла на набережную и медленно побрела вдоль закрытых кафе, уютно расположившихся под кронами платанов. Одинокая летучая мышь взлетела на карниз одного из высоких зданий. Где-то в кустах тонко стрекотали сверчки. С моря приятно тянуло освежающей прохладой.
Интересно, где стояла пришвартованная яхта Гейла? Энни не бездумно глядела на воду, а пыталась отгадать, в какой из многочисленных сверкающих белых яхт спит сейчас ее муж.
В бледном лунном свете бесконечная поверхность моря мерцала серебром. Яхты покачивались и уныло поскрипывали на волнах, набегавших на берег от парома, который настойчиво держал свой путь в темноте.
Вдруг в тишине набережной Энни услышала за собой звуки приглушенных, крадущихся шагов. Она почувствовала, как от страха волосы у нее на голове зашевелились, и тут же рассердилась на себя. Это же был Гермуполис, а не какой-нибудь захолустный городок. Ночью здесь можно было пострадать разве что от бессонницы…
Стараясь двигаться по-прежнему беззаботно, она все же немного ускорила шаг. Наверное, мысль совершить прогулку среди ночи была не такой уж и разумной. Надо поскорей вернуться в дом Луизы и Герберта и сосчитать дохлых комаров…
Несомненно, за ней кто-то шел. Шаги были еле слышными, но отчетливо различались в предрассветной тишине. Скверно, подумала она, оглядываясь через плечо.
Высокая темная фигура, явно мужская, следовала за ней. Сердце подпрыгнуло и бешено заколотилось. Наверняка это был кто-нибудь из яхтсменов, решивший тоже прогуляться ночью. Но почему- то Энни стало не по себе, и она ясно ощутила свою уязвимость…
А если прибавить шагу?.. Или вообще побежать? У нее длинные ноги, и в школе она преуспевала в спринте, но, конечно, после гриппа прежней энергии уже не было.
Ее охватила паника. Обернувшись, Энни, к своему ужасу, убедилась, что ее действительно преследуют, и нервы не выдержали, она побежала трусцой. Преследователь тоже побежал, несмотря на фору в сотню метров. Он явно превосходил ее в беге. Казалось, ее вот-вот настигнут. Жуткий страх пронзил все ее тело, когда через несколько секунд она почувствовала, что кто-то крепко схватил ее за руку.
Энни вся напряглась, пытаясь освободиться, не имея сил и смелости взглянуть на своего преследователя, как вдруг услышала глубокий, хрипловатый голос, который укоризненно произнес:
— Ну и что ты тут делаешь? Неужели тебе очень хочется быть изнасилованной или убитой?
Резко обернувшись, она узнала Гейла и почувствовала себя очень глупо. Облегчение и раздражение она ощутила почти одновременно.
— Так это ты! — яростно прошипела она, с неудовольствием отмечая, что он абсолютно спокоен. У нее же на лбу выступил холодный пот, а колени буквально подгибались. — Ты, наверное, думаешь, что наградить меня сердечным приступом гораздо проще, чем дать развод?
— Нет, мне это в голову не приходило. — Его зубы в темноте сверкнули в улыбке. — Просто засиделся на палубе, приканчивая полночную кружечку, как вдруг увидел тебя — гуляющую вдоль набережной. Счел за честь пойти и присмотреть за тобой.
— Ну, спасибо! И как только мне удалось выжить в последние два года без твоего присмотра?
