— Кто вы? — спросил Чарльз Стоу.
— Вы не помните меня?
Чарльз Стоу приподнялся на циновке.
— Опиум!
Женщина засмеялась. На плече у нее был вытатуирован цветок белого мака.
— Я предпочитаю, чтобы вы называли меня Лоан.
Стоу ощутил невероятное счастье, оттого что снова видит это лицо и этот цветок белого мака, воспоминание о котором преследовало его с первой встречи с Лоан. И все-таки прежде всего он хотел удостовериться:
— Лю Чэн уехал, да?
Лоан замялась. Она прикоснулась ладонью к его лбу, а потом медленно провела пальцем по щеке.
— Да. Он повез опиум, который вы привезли ему. Вы можете оставаться здесь семь дней. Но ни днем больше. Он так сказал. Не забывайте, если, вернувшись, Лю Чэн застанет вас здесь, он вас убьет.
Стоу хотел что-то произнести, но она знаком велела молчать, легла рядом с ним и приникла губами к его губам.
Семь дней и семь ночей англичанин мог курить опиум и любить эту женщину. Опиум давал ему чувство полнейшей свободы, пробуждал волнующую чувственность и позволял странствовать во сне по запретному раю. У Чарльза Стоу было странное и неведомое дотоле ощущение, что ему дано увидеть воочию самые тайные свои фантазии, в каких он даже не смел себе признаться.
Лоан действовала всегда одинаково. У нее был поднос, на котором лежали длинная трубка, спица, коробочка с опиумной пастой и стояла спиртовка. Она зажигала спиртовку, брала спицей немножко опиума, разогревала его над пламенем, пока он не приобретал приятный золотистый оттенок, после чего клала в трубку и раскуривала ее. А затем подавала трубку англичанину и молча смотрела, как он курит. Остальное время они любили друг друга.
Утром второго дня Чарльз Стоу вспомнил про хозяина джонки. Он оделся и отправился на реку. Дойдя до места, где стояла джонка, он обнаружил, что она уплыла без него. Он долго стоял в раздумье, а потом вернулся в лагерь.
В шатре его ждала Лоан.
В тот день она вытатуировала Чарльзу на плече, там, где у него был маленький шрамик, цветок опиумного мака. И кожа Чарльза Стоу еще долго хранила воспоминание об этом нежном цветке.
— Что означает эта татуировка?
Чарльз изобразил на песке форму цветка, отражение которого в воде ему удалось увидеть, наклонившись спиной над речкой.
Лоан удивленно молчала. Потом все-таки, словно бы с сожалением, ответила:
— Я не могу вам этого сказать.
— Почему же? Потому что отныне я принадлежу Лю Чэну?
Она молча смотрела на него, и в глазах ее было какое-то доселе незнакомое ему выражение. Но через секунду с бесконечной нежностью она положила ему голову на плечо. И он даже не почувствовал ее веса, ощущение было, будто его коснулось крыло бабочки.
— Опиум! Лоан!
Лежа на циновке, Чарльз Стоу непрестанно звал ее. В опиумном чаду он сжимал в руке трубку, ставшую его постоянной спутницей.
Лоан пришла и легла рядом с ним.
Сумерки медленно опускались на лагерь и окружающий лес. У кожи Лоан был вкус дождя, волосы источали аромат ванили, лоно благоухало, как зрелый плод, а язык таил запах опиума.
— Это Лю Чэн приучил вас к опиуму?
Лоан не ответила. Она как-то странно поглядела на него и протянула трубку с опиумом.
Чарльз Стоу приподнялся, уселся по-китайски и, не сводя глаз с Лоан, с наслаждением затянулся. Лоан положила ему голову на плечо и взяла за руку. Ее зеленые глаза пристально смотрели на него. А Чарльз нежно провел пальцем по ее волосам и сказал:
— Я никогда не расстанусь с вами. Никогда.
Он почувствовал, как она легонько сжала его руку, и пожатие это было подобно внезапной вспышке надежды, но вскоре оно ослабло. Наступило долгое молчание.
И вдруг Лоан произнесла:
— Вы покинете меня. В конце концов вам придется уйти.
Шел уже четвертый день, и они купались в реке. А потом обнаженные лежали на берегу, подставив свои тела солнцу.
На следующий день они пошли прогуляться по лесу. За высоким утесом Лоан показала Чарльзу Стоу самое таинственное место в округе.
— Вот здесь рождается Зеленая река. В этой пещере. На горах тает снег, вода по этим уступам стекает, наполняет этот естественный водоем, который питают еще и дожди.
Стоу хотел пробраться в расщелину, но Лоан удержала его.
— Как раз тут Лю Чэн прячет опиум, который ему доставляют. Входить туда запрещено.
В этот момент из зарослей вышли двое вооруженных людей и направились к ним. Узнав Лоан, они повернули и бесшумно исчезли в своем укрытии.
— Так вот почему исток Зеленой реки оказался таким недостижимым, — произнес англичанин.
— Эти люди не единственные охранники пещеры. Есть и куда более страшные.
— Даже так? И кто же это такие?
Лоан не успела ответить. Из пещеры внезапно вылетела туча летучих мышей и затмила небо.
На шестой день зарядил дождь, и они сидели в шатре.
Ночью Чарльз Стоу, исполнясь под воздействием опиума неслыханной отваги, объявил Лоан:
— Я намерен поговорить с Лю Чэном.
— Опять эти безумные планы? Почему вы так стремитесь к смерти?
— Я вовсе не стремлюсь умереть, я просто хочу поговорить с ним. И увидеть его.
— Стоит вам увидеть его лицо, и вы лишитесь головы.
— Но раз я не могу ни остаться здесь, ни встретиться с ним, может, вы согласитесь бежать со мной?
Она с нескрываемой печалью посмотрела на него.
— Нет. Лю Чэн найдет нас, где бы мы ни укрылись, и убьет.
— Значит, никакого выхода нет?
Лоан сидела, долго гладила его лицо, а потом попросила:
— Умоляю вас, не будем говорить об этом в те немногие часы, что нам осталось пробыть вместе.
Когда настал седьмой день, Чарльз Стоу уже не сомневался, что Лю Чэн вернется и исполнит свою угрозу, если найдет его в лагере. И все-таки англичанин решил бросить вызов судьбе и не уходить.
Около полудня прибыл человек от Лю Чэна. Гонец. Увидев Стоу, он недовольно поморщился.
— Ты должен убраться до наступления темноты. Потом будет поздно.
К нему присоединилась и Лоан:
— Не смейте рисковать жизнью ради меня.
Она умоляла его:
— Я же вам столько раз повторяла. Вам нельзя оставаться здесь. Он убьет нас обоих, так что никому от этого лучше не станет.
