«И это означает, вероятно, что мне придется провести жизнь в одиночестве», — философски думал он.
Но вот теперь, единственно для новизны впечатлений, он произносил требуемые от него слова. На его губах блуждала усмешка, когда он обещал любить и лелеять стоявшую подле него женщину во все дни его бессмертной жизни.
«Преподобный» с довольным видом кивнул головой. И обратился к женщинам:
— Прекрасно. А сейчас черед дам. Я… назовите свое имя, пожалуйста… даю обет…
Краем глаза Шайен видела, что О’Хара с веселой улыбкой на устах смотрит на нее. Что ж, черт подери, описание этой церемонии может даже оказаться пикантной подробностью в ее статье. Она уже сочинила подзаголовок «Я была миссис О’Хара… пять минут».
Она громко произнесла: «Я, Шайен Тарантино, даю обет…» Голос ее, казалось, выделялся на фоне монотонного бормотания десятков других женских голосов.
«Преподобный», скрестив пальцы, с блаженной улыбкой смотрел на невест и женихов.
— Властью, данной мне свыше, отныне объявляю вас мужьями и женами.
Расцепив пальцы, он жестом показал парам сойтись ближе.
— Можете поцеловать своих новобрачных, господа.
Пожалуй, их вторжение сюда не было, в конце концов, такой уж ошибкой. Грант, взглянув в лицо Шайен, легонько провел пальцами по ее щеке.
— Если мы не поцелуемся, то, видишь ли, рискуем выделиться из толпы.
У нее не было ни малейшей причины для прерывистого вздоха. Ни малейшего основания. Так что же с ней? Почему, когда он прикоснулся, ей показалось, будто на какое-то мгновение все вокруг замерло?
Бессмыслица какая-то.
— Стало быть, и нет нужды выделяться, — послушно промолвила Шайен почти что шепотом. Только шептать она и могла. В легких, казалось, не было воздуха, и одновременно сердце учащенно билось — так же оно стучало, когда она удирала от ряженых чертей.
За секунду до того, как Грант привлек ее в свои объятия — менее чем за один удар сердца, — Шайен осознала: ей не так легко будет забыть этот поцелуй, похоронить его среди прочих ничего не значащих поцелуев.
Она надеялась, что ошибается.
Но она не ошиблась.
Как только их губы встретились, она поняла: Грант О’Хара столь же нежен, сколь и искусен. Тому она получила подтверждение, да и сама втайне подозревала это. Однако опытности и вкрадчивости можно противостоять, их можно описать, ими, пожалуй, даже можно пренебречь. Это же было нечто другое.
Нечто большее.
Сначала его губы легко касались ее, затем настойчиво впились в ее уста, унося из окружающего мира и создавая заново иную действительность — где все население земли состояло только из них двоих, где не было необходимости в других обитателях.
Черт возьми, у нее под ногами зашаталась почва, а ведь здесь не Калифорния. Нельзя даже оправдаться тем, что виной всему землетрясение.
Где-то далеко-далеко из онемевших пальцев Шайен выпал букет. В следующее мгновение кровь заструилась по ее жилам — так на сигнал тревоги устремляются пожарные машины, — и она зарылась руками в его волосы, зажала их в своих кулачках и приникла к его телу. Она впилась в его губы, и этот поцелуй не оставил от ее равнодушия камня на камне.
Глава четвертая
Более ошеломленный, нежели ему хотелось себе признаться, Грант медленно откинул голову назад и поглядел на эту женщину, словно прежде никогда не видел ее.
А пожалуй, и не видел. То, как он смотрел на нее раньше, принимать в расчет нельзя: привлекательная, шикарная, изящная — все эти прилагательные годились для описания скаковой лошади или чего-нибудь в том же роде. Но нигде в этом описании нет и намека на неукротимую пылкость, ждущую, чтоб ее освободили.
Или происшедшее просто игра?
Игра это или нет, но Грантом овладело чувство, будто по нему проехался паровой каток и оставил позади себя его труп. И выпутаться из этого чертовски сложного положения можно было только одним способом.
Если бы усы, принадлежность его маскарадного костюма, были настоящими, их бы концы завились и затрепетали от радости. У него даже закружилась голова. Подобного с ним не случалось с тех пор, как он впервые совершил налет на принадлежащую противоположному полу территорию, и даже тогда чувство меры не покидало его.
Возможно, виной всему недостаток — из-за большой скученности в помещении — кислорода. Ему и впрямь не хотелось думать, будто его чувство порождено чем-то иным. Подобная мысль, пусть и в малой степени, лишала спокойствия.
— Да, Скарлетт, — протянул он, смеясь ей в глаза. — Я приятно удивлен. Ты лишила меня дара речи.
— Тогда как же ты говоришь?
Поняв, что она в ответ резко огрызнулась, Шайен постаралась укоротить себя. На нее это так непохоже: ей несвойственна грубость, да и чувство, овладевшее ею, она прежде не испытывала. Первое было прямым следствием второго и ее желанием скрыть от О’Хара охватившее ее волнение. Не хватало еще, чтобы он узнал: ему удалось расщепить ее, словно атом, и вызвать ядерное деление.
И еще ее ужасно беспокоило, что она не сможет идти, — ноги сделались вдруг ватными. В последний раз, когда она пережила нечто отдаленно похожее, мужчину интересовало только, сумеет ли он похвастаться, что лишил ее девственности. На ее чувства ему было наплевать. Его истинные намерения стали абсолютно ясны во время последовавшего затем отвратительного спора.
Ей не хотелось вновь проходить через то же самое. Особенно с таким человеком, как О’Хара, имеющим определенный опыт и репутацию. Ясно одно: она не одержит верх, просто борьба истощит ее силы.
Грант, подумав, произнес:
— Хороший вопрос.
Скрывая растерянность, он потер подбородок. Отгадать по ее взгляду, кто из них больше взволнован, было невозможно.
— Не знаю, имеет ли отношение охватившее меня чувство к надвигающейся буре, но вы, женщина, определенно вызываете у меня приятное волнение.
«Слыхали уже», — подумала Шайен.
Она попыталась собраться с духом, но не смогла даже пошевелиться, хотя смутно осознавала: несколько пар уже покинули зал.
Глупо. Она же взрослая женщина. Овладевшее ею чувство — результат столпотворения и духоты в этом зале. И все же, когда она попыталась ответить тоже шуткой, у нее едва прорезался голос. Ее внимание полностью сосредоточилось на губах О’Хара, на его улыбке, на том, как шевелился его рот, когда он говорил.
— Вы не видали мой двойной удар, — только и удалось пробормотать ей.
— Почему бы вам не продемонстрировать его?
Губы Гранта во второй раз коснулись ее, и тут он вдруг почувствовал, что кто-то берет его за руку. Подняв голову, он увидел сбоку прислужника и постарался подавить раздражение, вызванное несвоевременным вмешательством.
Коротышка порицающе покачал головой:
— Извините, но, боюсь, вам придется целоваться в другом месте. Этот зал арендован только до семи
