Старейший и мудрейший Хасан Мухаммед ушел у Интерпола из-под самого носа. Как бы то ни было, его твердыня в Лас-Вегасе оказалась пуста. Миллиардное состояние конфисковали, но следователи не без оснований полагали, что нанесли гигантской империи лишь самый незначительный ущерб. Представители стран ислама также выразили возмущение, требовали призвать его к ответственности за осквернение Мекки и просили всех мусульман оказать помощь в розыске Старейшего. Был выписан международный ордер на его арест, однако Хасан Мухаммед так и остался на свободе. По слухам, он скрывался то ли в Швейцарии, то ли в Куала-Лумпуре, то ли в Пакистане. Сотни возможных мест и ни одного определенного.
Ракким надеялся как-нибудь встретить его и поинтересоваться, любит ли он смотреть на закат, как прежде. Спросить, сумел ли Старейший найти место, откуда открывался столь же величественный вид, как и с девяностого этажа небоскреба. А пока ему следовало заняться другими делами, куда более неотложными.
— Ислам предъявляет к нам требования, — кричал ибн-Азиз. — Как взрослые мужчины, мы должны быть готовы к великим завоеваниям, чтобы суровые законы ислама соблюдались во всех странах мира. Абсолютно во всех!
Обступившие муллу телохранители шарили по толпе горящими глазами в поисках малейших признаков дурных намерений: видимо, подсвеченного неоном транспаранта или хотя бы поднятой руки испрашивающего разрешения убить их любимого предводителя. Входы и выходы тоже надежно охранялись, но ибн-Азиз, как и все нормальные параноики, путал число с умением. Среди охранников Раккиму удалось высмотреть и двоих бывших фидаинов. Мужчины отличались спокойствием, присущим по-настоящему грозным бойцам. Но их было всего двое.
Он закрыл глаза и предался куда более приятным размышлениям. Его жена Сара беременна на пятом месяце. Жена. С благословения Рыжебородого, где бы он сейчас ни находился. Кэтрин скоро станет любящей и любимой бабушкой. Она часто обедала со Спайдером… Бенджаменом. Более странную дружбу трудно себе представить. Коларузо остался простым детективом. Он отказался от повышения, заявив, что страна нуждается в хороших полицейских больше, чем в очередном заурядном бюрократе. Энтони-старший, как всегда, прав. Энтони-младший ушел из фидаинов, предпочтя стать агентом службы государственной безопасности. Сейчас там заправляет исполняющий обязанности директора Стивенс. Ракким едва не улыбнулся. Они по-прежнему недолюбливали друг друга, хотя часто работали вместе.
Возможно, самым большим подарком стало улучшение здоровья президента Кинсли. В течение многих лет ходили слухи, будто он находится на грани смерти, однако последние события словно вдохнули в него новую жизнь. Поначалу советникам удалось ввести его в заблуждение относительно подлинности записи, но потом он признал правду и… уволил советников. Президент действовал весьма оперативно. Он мгновенно предоставил христианскому меньшинству расширенные права и аннулировал ненавистный налог на вероисповедание, тем самым предотвратив распад страны на множество враждующих территорий. Он даже объявил амнистию евреям, совершив воистину геройский поступок, приведший к открытому восстанию фундаменталистов. Генерал Кидд в самый решающий момент принял его сторону, и «черным халатам» вместе с их сторонниками пришлось отступить. Они сохранили контроль над Сан-Франциско, Сент-Луисом и Кливлендом. И хотя до завершения внутренних распрей было еще далеко, величайшим триумфом Кинсли следовало считать предотвращение открытого вооруженного столкновения с Библейским поясом. Многие годы президенты обоих государств поддерживали тайные связи, и их личные отношения не позволяли горячим головам разжечь пожар войны ни с той ни с другой стороны. Ракким, благодаря личным контактам в христианских штатах, также внес вклад в продолжение диалога между представителями некогда единой нации.
— Только тот, кто ничего не знает об исламе, особенно арабские миролюбцы, жирующие в наших священных городах, станет утверждать, будто мусульмане ищут мира. — Голос ибн-Азиза хрипел и дрожал от волнения. — Те, кто так говорит, глупцы или хуже того. Я же говорю: «Убивайте неверных, как они убили бы вас!»
Правоверные согласно кивали. Дарвин, молитвенно сложив руки, стоял на коленях возле одного из дальних выходов.
Сара понимала, насколько опасен ибн-Азиз в его растущем безумии, и тем не менее не на шутку рассердилась, узнав о намерении Раккима отправиться в Сан-Франциско. Она заявила, что место мужа рядом с ней и ребенком, а он ответил, что успеет вернуться до его рождения. Он дал ей слово. Дуться она так и не перестала, однако бывший фидаин прекрасно понимал супругу.
— Должны ли мы, истинно верующие, сидеть и ждать, пока неверные истребят нас? Я говорю: «Убейте их! Предайте мечу и разбросайте кости!» Я говорю: «Благо может существовать только благодаря мечу! Людей можно заставить повиноваться только мечом! Меч — ключ к успеху! Меч — ключ от ворот в рай!»
Правоверные вскочили на ноги.
— Аллах велик! Аллах велик! Аллах велик! — разнесся под сводами многоголосый рев.
Они скандировали все громче и громче, и казалось, купол мечети вот-вот обрушится. Наконец крики стихли. Ибн-Азиз, благословив толпу, скрылся во внутренних покоях. Правоверные стали расходиться. Дарвин не спешил. Ракким пристально следил за ним, но не предпринимал попыток подойти слишком близко.
Раскинувшееся на полмили людское море постепенно утекало в лабиринты боковых улиц. Холодный мелкий дождь, мгновенно пропитавший халаты, заставлял правоверных вжимать головы в плечи. Но только не Дарвина. И не Раккима. Ассасин дважды оборачивался, проверяя, нет ли слежки, однако между ним и бывшим фидаином всегда оставалось несколько прохожих.
Дарвин направился к югу от Юнион-стрит, выбрав извилистую улицу, уходившую в глубь городского чрева, где высились коробки заброшенных жилых домов, местами развалившихся до голых плит и торчащей арматуры. Раккиму уже приходилось наведываться сюда. Он и раньше пытался выследить ассасина, но в прошлый раз тому удалось скрыться. Нынешняя охота выдалась более удачной. Дарвин нырнул в заброшенную церковь. Надвинув капюшон, бывший фидаин обошел здание кругом. Вопреки его ожиданиям, преследуемый не продолжил путь, выскользнув с другой стороны. Ракким заглянул в разбитое витражное окно. Дарвин, перепрыгивая через ступеньки, поднимался на второй этаж. Бывший фидаин помчался к боковому входу. Оказаться в церкви следовало определенно раньше, нежели ассасин успеет занять удобный наблюдательный пункт наверху.
Внутри царили тишина и прохлада. Осколки цветного стекла тускло блестели на полу вперемешку с выдранными из Псалтыри страницами. Тут же лежало расколотое деревянное распятие. Церковные скамьи давно пошли на дрова, а на месте кафедры проповедника чернели головешки. Повсюду валялись пустые банки и бутылки. Стены украшали лишь надписи непристойного содержания. Бесшумно направившись к лестнице, Ракким услышал скрип половиц под ногами Дарвина.
Вдалеке прогрохотал древний трамвай — бессмысленная достопримечательность города, давно лишившегося туристов. Бывший фидаин взглянул на часы. Через пятнадцать минут по улице загромыхал следующий вагон, причем на сей раз кондуктор позвонил в колокольчик. Спустя еще четверть часа Ракким быстро поднялся по лестнице, сливая шаги с грохотом колес. Оружие словно срослось с его телом.
На верхней площадке он резко отпрянул. Нож стоявшего за дверью Дарвина мелькнул там, где следовало находиться лицу гостя. Ассасин мгновенно перешел в атаку, и Ракким, потеряв равновесие, едва не скатился по лестнице. Он сумел не упасть, однако был вынужден отступить.
— Далеко собрался? — Нож Дарвина мелькал, словно магический жезл. — Я так удивился, увидев тебя в Великой мечети, что едва не помахал.
Бывший фидаин задыхался, грудь сдавила неожиданная тяжесть. Он заставил себя расслабить пальцы, сжимавшие карбопластовую рукоятку.
— Ты в порядке, Рикки? Или хочешь немного отдохнуть? Попить чайку?
Ракким сбросил халат, и оба двинулись по кругу.
— Что ты делаешь в Сан-Франциско?
— То же, что и ты. Собираюсь убить ибн-Азиза.
Осколки витражей захрустели под ногами Раккима.
Святые или пророки… он не стал смотреть. Не мог позволить себе хотя бы на мгновение оторвать
