году. Написать ее решился голландский исследователь доктор Х.В. ван дер Варт-Смит. Его исследование называется «Время лагерей, 1944–1947»[27] и повествует о зверствах над голландскими политическими заключенными, основываясь на свидетельствах из первых рук. Предисловие к этой книге было написано профессором Г.М. Русселлом, который, в частности, подчеркивал: «Правда об этой черной странице послевоенной истории не должна быть замолчана, не должна быть забыта».
Террор, осуществлявшийся в те дни, нельзя назвать спонтанным. Это была продуманная и безжалостная кровавая месть по отношению к беззащитным людям. Вся «вина» этих людей состояла лишь только в том, что они были членами НСБ или симпатизировали Германии. В обществе, одной из главных черт которого прежде была свобода совести, инакомыслящих записали в преступники! К ним применялись пытки, сходные с теми, к которым прибегала инквизиция, и особенно тяжело приходилось женщинам (см. стр. 22 вышеупомянутой книги). На следующей странице книги мы можем прочитать, что работавшие в тюрьме женщины относились к узницам даже хуже, чем их коллеги-мужчины. Заключенных избивали, по нескольку дней держали их в клетках, в которых они могли находиться только в стоячем положении. Самой «безобидной» пыткой был отъем сигарет у курильщиков (там же, стр. 33).
На странице 34 этой книги мы можем прочитать свидетельство, рассказывающее о транспортировке раненых с ампутированными конечностями в лагерь для интернированных. Охранники выгружали их из машины, словно выбрасывали ненужный балласт. Среди раненых был и восемнадцатилетний парень без обеих ног, которого попросту швырнули на землю. Глядя на это, сопровождавшая раненых медсестра потеряла самообладание и набросилась на охранников. Но ее усмирили, всадив ей пулю в бедро. Многие из тех осужденных в результате получили такую психическую травму, что были отправлены в Институт психиатрии, находившийся в Франакере. Там с ними обращались, как с сумасшедшими, причем они рассматривались не как «сумасшедшие пациенты», а как «сумасшедшие преступники», согласно цитате из записи одного из лечащих врачей.
В те дни работники тюрем ощущали себя членами стрелковых клубов. Их непрекращающийся Шютценфест продолжался с июля по ноябрь 1945 года, пока канадские войска не остановили истребление заключенных. Один из лагерей для интернированных, «прославившийся» пытками над узниками, находился в Шевенингене. Всего же в те годы были осуждены за коллаборационизм 45000 граждан Голландии, 170000 голландцев были интернированы. И это довольно значительные цифры, поскольку общая численность населения страны в то время составляла 8,2 миллиона человек.
Трудно поверить, но все это происходило в миролюбивой Голландии. Страна, постоянно сохранявшая нейтралитет, развернула войну против собственного населения! Ее результатом стали тысячи поломанных судеб. Женщин и девушек насиловали в тюрьмах. Но мы никогда не узнаем достоверно об истинном числе подобных случаев. Их жертвы редко рассказывали о происшедшем, в том числе и потому, что боялись новых репрессий со стороны властей.
Более того, у людей, которых интернировали, отнимали их родных детей. Их помещали в детские дома, и родителям было строжайше запрещено видеться с ними. В результате целых 300000 детей неожиданно оказались в этих домах. Там с ними крайне плохо обращались и постоянно промывали мозги, объясняя им, что они дети преступников. Неудивительно, что в конечном счете многие из них даже стали стыдиться собственных родителей. Психологическое давление и плохое обращение сделало многих из этих людей физически больными и породило у них многочисленные психологические проблемы.
В Голландии в течение последних пятнадцати лет существует ассоциация под названием «Рабочая группа Херкеннинг»[28], которая помогает людям, в детстве которых была подобная черная страница. Эта ассоциация первоначально встретила мощнейшее противодействие со стороны властей, и лишь в последние несколько лет она была официально признана как благотворительная организация и получила некоторую поддержку.
У читателя может возникнуть вопрос: если голландское государство так мстило своему собственному народу, то какая же судьба постигла немцев, живших на территории этой страны? Из тех немногих граждан Германии, кто остался в Голландии после 1945 года, 203 человека получили суровые приговоры. 18 из них были приговорены к смертной казни, и шестеро были действительно казнены. Еще 6 человек были приговорены к пожизненному тюремному заключению. Остальные были осуждены на сроки от трех месяцев до двадцати лет. Правда, никто из них не провел в неволе более 13 лет. Огромную роль здесь сыграл экономический бум, впоследствии происшедший в Германии, поскольку Голландия в результате оказалась крайне заинтересованной в восстановлении добрососедских отношений с этой страной. Значительное влияние на это оказали голландские бизнесмены с их легендарным деловым чутьем.
О бедствиях, которые обрушились на мою собственную семью, я узнал от Эверта, только оказавшись в Детмольде. Они, вероятно, избежали бы всего этого, если бы остались в Германии, куда эвакуировались за несколько месяцев до конца войны. Здесь надо сказать, что после отступления войск вермахта в 1944 году войска союзников, двигаясь из Северной. Франции, достигли границ Голландии. В европейских странах началась беззаконная расправа над пронемецки настроенным населением. Те же бельгийцы так жаждали крови, что убили по этой причине около 1000 своих граждан.
Во вторник, 5 сентября 1944 года, лондонское радио «Орэндж» передало информацию о том, что Бреда станет первым голландским городом, который в ближайшее время будет освобожден союзниками. В результате этот день вошел в историю как «дикий вторник», благодаря тому, что так называемая голландская народная полиция начала массово применять оружие против своих же граждан, которые поддерживали немцев.
В том же месяце 65000 голландцев, в том числе мои родители, оказавшись под угрозой подобного террора, покинули Голландию в дребезжащих железнодорожных вагонах. Далеко не всем из них удалось добраться до Германии невредимыми. По пути пассажирам не раз приходилось выпрыгивать из вагонов и укрываться под ними или в другом подходящем убежище от атак низко летящих самолетов союзников. Они не раз атаковали поезда с беженцами, хотя было ясно видно, что это не военный транспорт.
В Германии большинство голландцев остановились в Люнебурге. Моя семья, однако, направилась в Хильдесхайм, где поселилась на территории бывшего монастыря. Дело в том, что там уже жила моя сестра, вышедшая замуж за офицера дивизии СС «Викинг», который также был голландским добровольцем.
За некоторое время до этого я сам навещал свою сестру в Хильдесхайме. Именно там мне довелось увидеть британских добровольцев войск СС. До этого они были членами экипажа британского бомбардировщика, но он был сбит, и они оказались в немецком плену. Там они заявили о своем желании сражаться против коммунизма в рядах добровольцев и так оказались в войсках СС.
Моя семья прекрасно жила в Хильдесхайме в течение семи месяцев до 22 марта 1945 года. Этот чудесный весенний день был выбран британцами для того, чтобы на этот небольшой город с 80000 населения совершили авианалет 200 четерехмоторных бомбардировщиков. В результате красивейший город был полностью уничтожен. На него обрушили такую массу зажигательных и осколочных бомб, что облако дыма в форме гриба возвышалось над городом на высоте до 5000 метров и было заметно даже за 300 километров от Хильдесхайма. Здания, находившиеся в городе, и монастырь превратились в руины. При этом бомбардировка Хильдесхайма не имела ни военного, ни стратегического смысла. Моя семья лишилась крыши над головой, и тоска по родине заставила их вернуться домой. Это стало для них началом долгой череды страданий.
В Голландии мою семью почти сразу арестовали. Мой племянник, которому исполнился всего год, был отобран у моей сестры и помещен в особый детский дом для детей членов НСБ. Там к детским кроватям даже были прикреплены листки с надписями: «Ребенок эсэсовца», «Ребенок члена НСБ». Этих детей сделали сиротами при живых родителях. Моей сестре удалось тайком пробраться в детский дом, и она увидела, что детей там содержат в крайне ужасных условиях.
После двух лет в лагере для интернированных ей посчастливилось вернуть себе сына. Ему тогда было уже три года, но он не умел даже ходить. Кроме того, он стал глухим на одно ухо. Можно предположить, что он переболел тяжелым воспалением среднего уха, которое никто не лечил. Тем не менее моей сестре еще повезло, что она смогла забрать своего ребенка из детского дома. Дело в том, что детей оттуда активно предлагали для усыновления, и многие из них к тому времени были уже усыновлены.
Тем не менее даже в то горькое и несправедливое время находились люди, которые отваживались выступать против. Среди них оказывались и те, кто во время войны был по другую сторону баррикад, но
