Съестные припасы Брана закончились (в основном истребленные им самим, поскольку он ел непрестанно с вечера до утра и, возможно, даже тогда, когда они с Ульфином засыпали). Если бы они не охотились и не собирали ягоды и коренья, им грозила бы голодная смерть. Однако охотиться ночью было нелегко и для гнома, а долгое пребывание под Красной Горой отучило их голодать. Поэтому они невольно старались держаться поближе к землям, освоенным людьми.
Сейчас они молча (если не считать урчания в животе Брана) сидели под густой кроной огромного ясеня, не пропускавшей свет звезд, и напряженно вглядывались в крошечный огонек вдалеке – он был слишком маленьким для костра или даже для факела и больше всего напоминал свет свечи.
– Ты что-нибудь видишь? – спросил Утер у гнома.
– Я ничего не вижу, но я чувствую запах! Там варится что-то вроде мясного рагу, кажется, из зайчатины… Еще немножко, и будет готово…
Рыцарь слегка пожал плечами. По какой-то необъяснимой причине его тянуло к этому свету. Ему не нравилось это непонятное смешанное ощущение необходимости и в то же время отторжения. Он повернулся к Ульфину и увидел, что его старший товарищ осторожно вытаскивает меч, придерживая ножны, чтобы оружие не зазвенело. Затем Ульфин поднялся, вышел из-под укрытия густых веток и, отойдя на несколько локтей, повернулся к своим спутникам и сделал им знак приблизиться. Они тут же вскочили и в два прыжка оказались по обе стороны от него. Под ногами Брана затрещали сучья, когда он, встав слева от Ульфина, со своей обычной невозмутимостью вскинул на плечо мощный топор, держа его двумя руками, словно мясник, приготовившийся к разделке туш. К счастью, никто не отреагировал на этот шум. Утер, напротив, двигался бесшумно, почти как эльф. Он сделал несколько шагов вправо от Ульфйна, видя лишь его силуэт, а потом снова начал вглядываться в слабый огонек, горевший прямо перед ними.
Он слышал, как шуршит сухая трава под его кожаными сапогами и как длинная кольчуга при каждом движении постукивает по его щиколоткам. Он все еще не обнажал меч, хотя держал его наготове, прижатым к бедру, и, затаив дыхание, прислушивался к малейшему шуму. Изо всех сил всматриваясь в окружающую темноту, он, наконец, различил смутные очертания какого-то жилища, слишком низкого, чтобы оказаться человеческим, разве что оно наполовину было скрыто в земле… Крестьяне, жившие на больших равнинах, часто строили себе подобные дома, чтобы уберечься от ветра и от чужих взглядов… Но крестьяне почти никогда не жили поодиночке, и вряд ли можно было найти хутор, который не был бы ничем защищен – даже простой бревенчатой оградой. Утер быстро оглянулся и буквально застыл на месте. Его спутники исчезли. Он пригнулся почти к самой земле, стараясь рассмотреть их силуэты на чуть более светлом фоне неба, но не увидел ничего, кроме смутных очертаний низкорослых деревьев. Он снова задержал дыхание и напряг слух. Ничего. Лишь слабый огонек – должно быть, в окне хижины. Утер медленно обнажил меч и продолжал идти вперед, иногда поглядывая влево, где должны были находиться его компаньоны. И вдруг споткнулся о чье-то тело. Ему с трудом удалось удержаться на ногах.
Это был гном с уродливым застывшим лицом, похожим на старую картофелину, одетый во что-то вроде мехового жилета, – без всякого сомнения, мертвый, хотя на теле не было никаких признаков ран. Разглядев выражение его лица, можно было подумать, что он умер от страха.
– Утер!
Молодой человек резко вскинул голову, разозлившись, что кто-то из приятелей окликает его в полный голос, но тут же понял, что это не Бран и не Ульфин. Дверь крохотного жилища открылась, и в луче слабого света на пороге показался высокий тонкий силуэт человека, закутанного в плащ и безоружного.
–
В этот раз голос раздался словно внутри его головы. Утер пошатнулся и схватился рукой за горло, ощутив внезапное головокружение и дурноту. И в то же мгновение его охватил гнев – скорее, волна бешенства, захлестнувшая его с головой.
– Проклятье! Я так и знал, что это ты!
Он подскочил к человеку и грубо прижал его к стене хижины.
– Мерлин! Где тебя носило все это время?
Мужчина-ребенок выскользнул из его рук с ловкостью ужа и нырнул в хижину, прежде чем рыцарь успел что-то сделать. Выругавшись, он вложил меч в ножны и после некоторого колебания сложил руки рупором и прокричал в темноту:
– Все в порядке! Идите сюда!
Мерлин ждал его внутри, помешивая длинной ложкой аппетитно пахнувшее мясное варево в котелке над небольшим костром. Если не считать горящей свечи, которую Утер заметил раньше, это было единственное освещение хижины, в которую рыцарь вошел, согнувшись почти вдвое – настолько низким был потолок. Вокруг громоздилась разнообразная кухонная утварь, сундуки, груды мехов и оружия. Типичное жилище гнома…
– Это ты его убил? – спросил Утер, указывая подбородком туда, где за порогом хижины лежал труп.
– Не знаю, – прошептал Мерлин. – Кажется, я его испугал…
Утер с отвращением дернул головой и сел прямо на землю. Мужчина-ребенок улыбался в своей привычной манере, помешивая рагу с видом полного безразличия, между тем как рыцарь пристально рассматривал его. Все тот же бесформенный синий плащ, те же короткие, совершенно белые волосы, по которым издали его можно было принять за старика, и тот же детский взгляд – словно весь мир был для него всего лишь жалким фарсом…
– Мне бы очень хотелось узнать одну вещь, – сказал Утер.
Он замолчал и заговорил лишь тогда, когда Мерлин обернулся к нему:
– Сколько тебе лет?
Мужчина-ребенок расхохотался. Он уже собирался ответить, когда в хижину шумно ввалился Бран, держа наготове свой топор.
– Кто это? – проворчал он, указывая на Мерлина.
– Все в порядке, – сказал Утер. – Он с нами.
Гном втянул носом воздух, одобрительно кивнул и поставил топор в угол комнаты.
