Странно, что никто не додумался до этого. Это же так просто! Представьте, священник заканчивает молитву словами: «Мы верим в Тебя, Господи!» – и берет у прихожан деньги – во славу Господа. И что же на деньгах? Тоже Бог! Все встало на свои места. Слышишь, Тони? Ты скоро закопаешься по уши в куче денег, как навозный жук в куче дерьма.
– Здесь только двадцать тысяч. – Тони поднял глаза от стола. – Хочешь оставить себе рукопись, гони еще столько же.
– Ты снова о деньгах? Неужели тебе совсем не нравится история о моей девушке? – спросил русский. – Тогда ты ничего не понял в жизни, Тони. Твои проценты – это удовольствие от пересчитывания денег, которые тебе вернули. Если ты думаешь, что этого мало, можешь положить все обратно в рюкзак и повесить его на стул.
Из соседней комнаты раздался голос хозяйки квартиры, у которой русский снимал комнату:
– Коста, там внизу стоят двое полицейских. Хотят с тобой поговорить. Что им ответить?
– Скажи им, Мари, что на вершине мира уже нет свободных мест! – прокричал русский. – Но если они все же хотят пообщаться со мной, так и быть, пусть попробуют сюда забраться.
– Ладно, скажу, что тебя нет дома, – ответила хозяйка.
– Черт, – ругнулся Тони и начал запихивать деньги обратно в рюкзак.
– Видишь Тони, – сказал русский, – кажется, ты уже понимаешь, в чем состоят твои проценты. А ведь полиция наверняка заинтересуется, откуда у кубинца такие деньги? И что ты им скажешь? А я могу сказать, что эти деньги мои… И мне ничего не будет. Понимаешь? Если ты и дальше будешь так же быстро усваивать уроки, есть шанс, что…
Он не успел договорить, потому что Тони, почти не целясь, ударил его в челюсть, и русский рухнул на пол.
– Надо смываться! Соберешь рюкзак – и быстро уходи, – приказал он Мишель и выскочил на лестницу.
Мишель собрала оставшиеся деньги в рюкзак и выбежала вслед за Тони.
Когда не стало слышно ее шагов по металлическим ступеням лестницы, русский повернулся на спину. Он приподнял голову и оглядел комнату. Взяв с пола стодолларовую купюру, он посмотрел сквозь нее на свет, падающий с улицы через открытую дверь, и беззвучно рассмеялся.
– Ты в порядке, Коста? – вбежала в комнату Мари.
– В порядке, – кивнул русский.
– У тебя кровь на лице. – Она стала вытирать его подбородок. – Они били тебя?
– Пустяки. Ты все сделала, как я просил. Ты молодец, Мари. Эти придурки струсили и сбежали.
Он поднялся с пола, подошел к шкафу и налил рома себе и хозяйке:
– Давай выпьем, Мари. Ты умница. Они выпили.
– Знаешь, Мари, за что я полюбил Кубу? – сказал русский. – За то, что здесь даже самый последний бедняк никогда не плачется и не ноет, как ему плохо живется. А у нас в России даже богатые не улыбаются. Скверно живется, Мари, когда никто не улыбнется тебе. Это ведь чудо, что мы живем! На что же тогда русские вечно жалуются Господу? На жизнь, которую Он нам подарил? У нас даже женщины забыли, что такое любовь. Мужчины дрочат, женщины мастурбируют, и вся эта порнография называется любовью. А моя девушка целыми днями твердила, что любит меня, и каждый раз возвращалась к своему мужу. Ну уехала бы с ним в Йошкар-Олу, так ведь нет.
– Это в Америке? – спросила Мари.
– Вроде того, – налил себе еще рома русский. Он выпил его залпом и, закрыв глаза, молчал, покачиваясь на стуле.
Мари не стала его беспокоить и тихонько вышла из комнаты. Русский сделал еще один большой глоток прямо из бутылки и негромко допел последний куплет песни.
Русскому было хорошо, и он улыбался.
Мишель не пошла к старой дискотеке, как велел ей Тони. Она завела мотоцикл, проехала несколько домов по Сорок первой, свернула на Сороковую и через двадцать минут выехала из Гаваны в сторону Матанзаса. Близился вечер, когда Мишель постучала в дверь старого дома на окраине портового города.
Мужчина, открывший дверь, молча смотрел на Мишель.
– Мне нужен Энрике.
– Ну? – кивнул он.
– Я от Рикардо.
– Знаешь пароль?
– Вода.
– Берег, – ответил Энрике и пропустил Мишель в дом.
Это были самые важные слова для кубинцев, решивших бежать через Мексиканский залив до побережья Флориды. По американским законам граждане Кубы, ступившие на территорию Соединенных Штатов, получают право остаться. Перехваченных в море американцы возвращают на Кубу. Это правило получило название «закона сухой ноги».
– Деньги с собой? – спросил Энрике, остановившись у двери комнаты.
